Власть и совесть. Политики, люди и народы в лабиринтах смутного времени

Напомню, что в Москве в это время были сосредоточены многочисленные подразделения милиции, внутренних войск и спецтехники. Это еще больше углубило раскол в рядах депутатов. Шансов на реальную оценку Председателем Верховного Совета и Президентом СССР складывающегося положения дел практически не осталось.

Разумеется, звучали и трезвые голоса. Например, депутат А. Тулеев, обрисовав в своем выступлении ситуацию в Кузбассе, обратил внимание на безответственнейшее поведение представителей официальных союзных и российских структур. «Вместо дела, вы же видите, кто чем занимается, – сказал он, – митинг за митингом, с флажочками, с песенками идут члены Верховного Совета. Я уже в стихах знаю, кто из вас что скажет». Он зачитал призыв из газеты «Кузбасс»: «Распускайте Советы всех уровней, захватывайте шахты, создавайте гражданские комитеты сопротивления, отряды самообороны». В этом призыве запечатлена программа сил крайнего толка, заинтересованных в обострении ситуации и использующих для этого нервозную атмосферу Съезда. Словом, развернулась настоящая война за власть.

Хочу напомнить и такие слова, с горечью сказанные тогда Тулеевым: «С эфиопами договариваемся, а у себя в России российские области не могут дать в Кузбасс продукты… Но если вы поддерживаете шахтеров, если вы переживаете за них, если вы их страдания действительно принимаете, ну так дайте мяса… то, что обязаны дать по поставкам». Слушая его выступление, я сознавал: похоже, мы и в самом деле своим заявлением вызвали обострение ситуации. А ведь вполне искренне надеялись на обратное. Кстати, до сих пор благодарен Тулееву за то, что он поддержал нас, высказался за ликвидацию крайне левых и крайне правых блоков, за опору на умеренных депутатов, способных вести нормальный диалог и готовых к практическим действиям. Тулеев тогда занимал центристские позиции.

Внешне наиболее адекватную позицию занимал сам Ельцин. Политик с развитым чувством ситуации, он включался в игру, а окружение посылало мяч в нужную зону. После окончания Съезда в личной беседе я говорил Борису Николаевичу, что Российская Федерация должна бороться за суверенитет и самоопределение в составе Союза, не допуская его разрушения. Именно Россия, русские пострадают больше всех в результате развала Союза. Он сказал, что не допустит развала СССР, речь идет только о коренном его обновлении.

В ходе развернувшейся на Съезде борьбы выступали (каждый со своей позицией) авторы «заявления шести». Так, Борис Михайлович Исаев, человек, безусловно, честный, компетентный, высказал озабоченность пробуксовкой реформ в хозяйственной сфере. По его словам, парламент, Президиум Верховного Совета отстранились от этой работы. Разумеется, ему логично был задан вопрос: ну а сами вы, как один из руководителей Верховного Совета, что сделали для того, чтобы изменить положение? Но ведь Исаев потому и подписал заявление, что все его попытки включиться в работу блокировались, знания и опыт оставались невостребованными. Мне было приятно услышать, что Ельцин, отвечая на выступление Исаева, заявил, что четко распределит обязанности среди членов Президиума и будет с каждого спрашивать за работу.

Хорошо понимая, что все мы, шестеро, настраивались на совместную работу с Председателем Верховного Совета, его окружение решило отодвинуть нас дальше. Пусть, мол, числятся при должностях, но не более.

Однако надо отдать Ельцину должное: он воспринял ситуацию стоически и не стал доводить дело до прямой конфронтации, хотя возмущение частенько прорывалось у него наружу. У меня были основания полагать, что тогда, когда Борис Николаевич стал Президентом, а Руслан Имранович – Председателем Верховного Совета, кое-кто прилагал все усилия, чтобы отдалить их друг от друга. Время показало, что я был прав.

Подобное пришлось пережить и А. В. Руцкому, который, кстати, был в числе тех, кто особенно рьяно громил нас на Съезде. Он только потом в полной мере прочувствовал, каково это – занимать пост вице-президента и быть изолированным от Президента. Дело доходило до того, что его просто не соединяли по телефону с Ельциным. Не могу удержаться, чтобы не повторить: если бы Ельцин понял, что нами руководит исключительно стремление быть полезными России на своих постах, то обрел бы надежных и, полагаю, полезных помощников, в том числе и в лице Руцкого. Я говорил Борису Николаевичу, какого преданного человека имеет он в лице вице-президента. И отстраняя его от дел, он создает себе противника. Но не мое дело быть тут судьей.

Получение Ельциным дополнительных полномочий воспринял я спокойно. Надеялся на то, что концентрация власти усилит управляемость России, особенно в том, что касается стабилизации экономики и предотвращения хаоса в государственно-правовой сфере, снижения напряженности во взаимоотношениях с союзным центром. Все это было действительно необходимо.