Власть королев

«Не все пророки видят ясно», – сказал он. «Может, Торгрин спешит к тебе, пока мы тут сидим. И твоё ребёнок с ним».

Гвендолин хотелось верить его словам, но она знала, что он просто пытается её успокоить. Слова пророчицы, звучавшие у неё в голове, казались более убедительными.

Она покачала головой.

«Если бы только я могла в это поверить», – сказала она. «Но сегодня – ночь мёртвых. В эту ночь духи говорят правду».

Гвендолин вздохнула и снова обернулась к огню. Она действительно хотела, что бы Кендрик оказался прав. Больше всего на свете. Но он говорил как добрый брат, желающий унять горе сестры – вот и всё.

Крон заёрзал у неё на коленях и тихонько заскулил, будто отзываясь на её печаль. Гвен погладила его по голове и сунула ему ещё ломтик говядины. Но Крон не взял его. Вместо этого, он снова улёгся и заскулил ещё раз.

Кендрик вздохнул и заговорил тихим голосом, прерывающимся от усталости:

«Я всегда очень гордился своей родословной. Я знал, что являюсь первенцем своего отца. Первым сыном короля. Наследником короны. Не то чтобы меня интересовала власть. Я просто гордился своим местом в семье. Я смотрел на вас всех, как на младших братьев и сестёр, и смотрю до сих пор. Все говорили, что я как две капли воды похож на отца, и так и было. Я думал, что знаю, какое месту займу в мире».

Кендрик остановился, чтобы набрать побольше воздуха.

«Мы были совсем ещё детьми – лет по десять-одиннадцать. Как-то раз я вернулся домой после тренировки в Легионе, и столкнулся с Гаретом. Он был младше меня, но уже тогда его любимым занятием было нарываться на неприятности. Они с Луандой остановили меня, и, глядя мне в лицо, Гарет произнёс слова, которые навсегда изменили мою жизнь: “Ты – не сын нашей матери”.

Я не мог понять, о чём он говорит. Думал, что это какая-то очередная уловка, что он дал волю воображению или решил зло пошутить. В конце концов, ему нравилось причинять боль. Но Луанда, которая никогда не лгала, кивнула, в подтверждение его слов. “Ты не принадлежишь к нашей семье”, – сказала она. “Ты не от нашей матери”. “Ты – сын шлюхи”, – добавил Гарет. “Просто ублюдок”

Луанда таращилась на меня с презрением. Я по сей день помню тот её взгляд. “Не хочу тебя больше видеть”, – бросила она. Потом развернулась и пошла прочь. Даже не знаю, кто задел меня больше – Гарет или Луанда».

Кендрик вздохнул, и Гвен увидела, как его освещённое костром лицо исказилось о боли, когда он вновь пережил эту сцену в своих воспоминаниях.

«Я потребовал объяснений у отца, и он признался. В тот момент мой мир перевернулся. Внезапно всё встало на свои места: отец никогда не говорил, что я стану королём после него, остальные меня сторонились, слуги странно смотрели. Я всё время был чужим, и с того дня начал постоянно замечать это. Будто я был гостем в собственном доме. Но не членом семьи. Не настоящим членом. Будто меня считали самозванцем. Ты знаешь, каково это? Быть чужаком в своём доме?»

Гвен вздохнула, тронутая его историей. Она очень ему сочувствовала.

«Мне жаль», – сказала она. «Ты этого не заслуживал. Только не ты. Мне жаль, что меня не было там, чтобы оградить тебя от этого. Гарет и Луанда были жестокими детьми».

«И взрослыми – тоже», – добавил Кендрик. «С возрастом люди только больше проявляют свою истинную натуру».

Гвендолин подумала и согласилась, что в его замечании была доля правды.

Кендрик вздохнул.

«Мне не нужна жалость», – сказал он. «Я не для того рассказал тебе свою историю. Это был худший день в моей жизни: мне сообщили новость, от которой, как мне казалось, я никогда не оправлюсь. Но вот я здесь. Я пережил это. Люди вообще очень живучи».

Под треск костра Гвен повторила про себя его слова.

Люди вообще очень живучи.

«Ты сильнее, чем думаешь», – добавил он, беря её за руку. «Ты справилась с невероятными испытаниями. И сможешь справиться с чем-угодно. Даже с этим. Что бы там ни случилось с Торгрином и Гувейном».

Гвен посмотрела на него, и по её щекам покатились слёзы.

«Ты настоящий брат», – сказала она, и отвернулась, не в силах сказать больше ничего. Она крепко сжала его руку, молча выражая свою благодарность.

«В этом есть ирония», – наконец сказала она. «Ты бы стал гораздо лучшим правителем, чем любой из них. Чем я когда-либо».

Кендрик покачал головой.

«Я бы н смог править так, как ты», – сказал он. «Я бы не выстоял там, где ты выстояла. Может, я и хороший воин. Но ты – прекрасный лидер. Это абсолютно разные вещи. Посмотри на плоды своих трудов».

Гвен обернулась, проследила за его взглядом, и увидела маленькую девочку на руках у Иллепры – ту самую, которую она спасла на Верхних Островах»

«Ты выхватила эту малышку из пасти дракона», – сказал Кендрик. «Я никогда не забуду твою храбрость. Ты, единственная среди всех нас, решила покинуть подземное укрытие и в одиночку побежала спасать ребёнка. Она жива благодаря тебе. Благодаря твое отваге».

«Я была не в себе», – сказала Гвен.

«Не правда», – возразил он. «Именно в критические моменты мы показываем своё истинное лицо. Ты – такая».