Власть над миром. История идеи

Дискуссии 1899 г. дали определенные результаты в военной сфере. Вне закона оказались бомбардировки с воздуха, химическое оружие и разрывные пули, кроме того, было утверждено, что военная оккупация – это временное положение дел между двумя суверенными государствами. Однако активисты пацифизма, внимательно следившие за дискуссиями, испытали разочарование. Разоружение всерьез не обсуждалось, и стало ясно, что многие державы послали свои делегации просто ради факта присутствия, опасаясь, что иначе их станут критиковать; в Гааге они проявили себя ровно настолько, насколько требовалось, чтобы избежать критики. Например, министр иностранных дел Германии, инструктируя своих делегатов, сказал, что «нам надо продемонстрировать германскому общественному мнению, что мы внесли значительный гуманитарный вклад в работу конференции, сумев одновременно избежать непрактичных и опасных альтернатив». В вопросах, касающихся войны, голос военачальников, естественно, звучал куда громче, чем юристов. Генералы не стеснялись своей воинственности – антивоенные настроения постнаполеоновского периода давно остались позади: маршал фон Мольтке напомнил профессору юриспруденции Блюнчли в декабре 1880 г., что «вечный мир – это лишь мечта, и не всегда прекрасная. Война – элемент божественного порядка»[88].

Отражая иерархический подход к цивилизации, Гаагские соглашения касались только конфликтов между двумя «цивилизованными» государствами[89]. Таким образом, распространение международного права в дипломатии помогло снять защиту такого права с остальных стран. Одним из тревожных сигналов стало положение о том, что если африканцы или азиаты попытаются сопротивляться европейскому вмешательству, к ним нужно относиться как к стоящим вне закона. Постепенно формировался юридический язык, определяющий поведение колониальных войск. Британский свод законов военного права 1914 г. гласил, что «правила международного законодательства применяются только к военным действиям между цивилизованными нациями, когда обе стороны их принимают и готовы соблюдать. Они не применяются к войнам с нецивилизованными странами и племенами, где их заменяют приказы командующего и правила справедливости и гуманности, диктуемые частными обстоятельствами дела».

Взаимность являлась основным условием для вступления «под эгиду закона», в ее отсутствие, по мнению многих, разрешалось все необходимое, чтобы подчинить себе врага, слишком разгневанного или необразованного, чтобы вести с ним переговоры. Данному положению предстояла долгая жизнь, особенно после того, как воздушные силы стали признанным инструментом контроля над колониями. Задолго до «Шока и трепета» в Ираке и за полстолетия до того, как офицер ЦРУ Уильям Колби предложил крайне противоречивую программу по усмирению тех, кто проявлял симпатию к Вьетнаму, его отец, американский контрразведчик Элдридж Колби, написал внятную и откровенную статью о том, «Как бороться с дикими племенами», отражавшую данный подход. По мнению Колби, примитивные народы, неспособные на рациональные переговоры, заслуживали совершенно другого обращения: