Власть над водами пресными и солеными. Книга 1

Их нельзя судить в соответствии с человеческими нормами. Поэтому, как ни странно, с драконами легче. Они небрежные игроки в знакомство, в близость, во влюбленность. То есть попросту никакие игроки. И выказывают все, как есть — равнодушие и заинтересованность, желание и отвращение, боль и радость. Драконья сила позволяет быть искренним и простодушным.

— Кстати, меня зовут Константин. Nomen est omen* ("Имя есть сущность" (лат.) — прим. авт.)! — улыбнулся он, стоя на пороге. Буквально через час после моего звонка. Просто взял, да и пришел. Человек бы так не смог. Хотя бы потому, что я б ему не позволила.

— Какое именно nomen? — поинтересовалась я, рассеянно обрывая фотографии со стен. Как плющ. — Имя или фамилия?

— Оба, — невозмутимо ответил гость, проходя в комнату.

— Значит, вы — Огнедышащий Ящер Из Сказки, Отличающийся Постоянством?

— Ну конечно, — кивнул он. Осмотрел последствия моего маниакального состояния и как ни в чем не бывало поинтересовался: — Будем снимать?

Сказочным персонажам позволено — и даже положено — устраивать друг другу испытания. Оттого и самые негодящие принцессы требуют от вполне приличных женихов героических подвигов и волшебных даров — а задачки задают такие, что не всякому супермену по плечу. В принципе, разумный подход: ежели на полноценного героя не тянешь, разворачивай коня и езжай восвояси. Зато в реальной жизни все испытания начинаются, когда суженый-ряженый уже и коня расседлал, и в ипотеку впрягся.

Естественно, испытания постфактум не могут не возмущать. Как всякая ловушка. Только ведьмы и колдуны радушно привечают усталого путника, кормят-поят-в баньке парят-спать укладывают на горе перин, а потом — раз! — и делают из них карпаччо. Или сторожевого пса. Или еще какую-нибудь дрянь, пребывать в облике которой знатной особе невместно. Пусть даже и не по собственной воле. Поэтому расколдовавшись, путник не пощадит поймавшего. И сотворит с ним такое, что и на фоне подлого превращениями во что попало милосердием не покажется.

В общем, я решила пойти по пути честных и открытых испытаний. Если Константину Дракону зачем-то понадобилась моя особа, ему следовало:

а) не испугаться при виде наклонностей оной особы;

б) помочь особе привести в порядок свою нору;

в) подбодрить особу, здорово перетрухнувшую при виде постороннего, нарушившего ее уединенное существование.

А чего бы вы хотели? Чтоб я, как оголтелая эротоманка Рапунцель, свесила бы ему косыньки с балкона? Я уж и так погорячилась, согласившись на его немедленный приезд. Хотя надо отдать Дракону должное: он вел себя совершенно ненормально. Нормальным можно было счесть вранье. Ну, если бы он принялся делать вид, что облепленный видами Шаритэ интерьер — это такой новомодный дизайн. И что я нахожусь в процессе творческого поиска. И что сам он тоже не чужд подобным поискам, а посему уж так мне сочувствует, так сочувствует…

Но Дракону было все равно. Как будто я была представителем чуднОго заокеанского племени, обычаев которого он не знает и оттого ничему не удивляется. Он был равнодушен и добр, сколь ни странно такое сочетание. И он не торопил события. Как будто и сам был представителем племени, не знающего ни спешки, ни целеустремленности.

Часа через три каторжной работы по очищению вертикальных плоскостей мы с ним дружно оттерли липкие от скотча руки и уселись на кухне.

— Тебе надо уехать, — безапелляционно изрек Дракон. — Пока повседневность не разорвется, будешь замечать каждую перемену. И бояться. Поездка — разрыв с привычным. Она уничтожит закономерное. И после возвращения в твою жизнь поместится что угодно. Даже я.

— А тебе хочется в нее поместиться? — неловко поинтересовалась я.

— Ну да, — ответил он так, словно это было самое естественное дело — вдруг захотеть связаться с человеком вроде меня.

— Слушай, давай напрямую. — Я внезапно оживилась. — Спрошу-ка я тебя о том, о чем спрашивать не принято. Вот скажи: чего тебе от меня надо? Просто список функций, если можно.

— Развлекать. И развлекаться. — Дракон наклонил голову и заглянул в свою чашку с неподдельным интересом, словно ничем не примечательный кофе из дешевой кофеварки был невиданным коктейлем с добавлением сусального золота — да, был такой, его Генриху Восьмому готовили…

— И всё, — скорее подтвердила, чем удивилась я.

— Есть еще что-то?

— Думаю, нет. Просто я не умею развлекать. Ты уверен в сделанном выборе? — сухо спросила я.

Он не ответил на мой вопрос. Значит, не уверен. И оставил за собой право уйти из моей жизни, если ему станет скучно. То есть и я могу уйти, если скучно станет мне. Вот это правильно. Вот это и есть настоящее постоянство — быть верным себе, а не тому, что тебе навязали.