Власть нулей. Том 2

– Вот именно, что модно, показуха одна. Только и слышишь теперь: русских притесняют там да сям, даже на Луне. Их полная Россия, этих русских, живут отвратительно, однако никто тревогу не бьёт. Потому что показухи не получится. В Африке большинство населения не работает и живёт точно так же, как наши пенсионеры, которые по полвека отпахали на заводах. Но африканцы не считают себя богатыми, куча претензий к европейцам, которые шлют им гуманитарную помощь, а русским бессребреникам никто ничего не пришлёт. Им показывают по телику, как за бугром прихватили очередную Машу за неразборчивость в связях, дескать, каждый россиянин обязан за это недоразумение в женском обличье под ружьё встать. Вам, наверняка, поначалу льстило, что после Прибалтики здесь приняли, но сами видите, как местные к «перебежчикам» относятся, да и уровень жизни не тот.

– Я бы вернулась в Ригу, мне там так нравилось. Тихо, красиво, населения мало. Всем русским, которые там жили, нравилась Прибалтика, но нас оттуда гонят. А сами латыши, литовцы и эстонцы не хотят жить в Прибалтике, идёт массовая эмиграция. Русских высылают, а «хозяева» драпают в Англию и Германию. Оставили бы хоть нас, а то ни себе, ни людям. Сын с семьёй в Канаду уехал, звали меня с собой, недоумевали, куда я еду. Смешно, что русскому человеку такое говорят, когда он едет в Россию.

– В России любят покривляться, поизображать сплочённость, когда особо прижмёт. У нас опасно развязывать революции и гражданские войны, потому что свои рвут с особым наслаждением своих же. Сейчас царских офицеров выставляют чуть ли не святыми, что они были гуманней «красной сволочи» – да бросьте вы. Это всё одно, если выяснять, что лучше: гаррота или гильотина. Белая кость так же грызлась между собой и истребляла население, не понимая, что происходит в их Великой России, потому что атаковала совсем другая Россия, чужая и непонятная. В России вообще у каждого своя Россия, но власть сама видит только свою Россию, которая не соответствует действительности. Царь вообще государством не занимался, не понимал эту махину, а только в церкви торчал, грехи с балеринами замаливал и верил, что его страну населяет покладистый и нетребовательный набожный народец с характером ягнёнка. Барин никак не мог понять, что у него холопы выходят из-под контроля. Жестокие, грубые, сильные – холопы другими не бывают. Такие если выйдут из себя, назад не загонишь. И пошли друг друга рвать. Теперь выясняют, кто кого человечней рвал, вешал, расстреливал, сжигал, чем выдают свой идиотизм с головой, потому что такие вещи не делаются человечно. В мирной жизни грызут друг друга с таким же остервенением, родные братья, соседи, мужья и жёны распаляются в конфликтах, такую ненависть накручивают, какой и на войне не увидишь. Я в молодости в Партии состоял…

– В коммунистической?

– Тогда других не было. Так вот Парткомы на производствах часто занимались разборами конфликтов в семьях рабочих. Это влияло на производственный процесс, если работник на досуге не отдыхает, потому что у него «сложная домашняя обстановка», или квасит по-чёрному. Парткомы воевали с пьянством, потому что в любом цеху опасно находиться в изменённом состоянии сознания. Происходило много аварий по вине пьяниц, эти случаи тщательно разбирались, но в обществе было принято «спасать» выпивох. Считалось, что их «доводят», поэтому непьющие должны всё бросить и выяснить, кто его, бедолагу, конкретно доконал. Якобы советский уклад жизни таков, что спиваться в нём допустимо только по очень уважительной причине. Алкаш всегда мямлил какую-то непонятную причину, что не удивительно, потому что любой нарколог скажет: пьющий человек не знает, отчего он пьёт. Но иногда случались такие аварии, что погибали люди. Партийное гестапо, которое я в своём цеху возглавлял, так на алкашню наседало, что они «выдавали врага»: жена довела. Или тёща. Или родная мать – всегда какая-нибудь баба. Затюканная, замордованная ужасным бытом и нищенским уровнем жизни с этим полудурком. Шли разбираться с «этой курвой», что довела такого замечательного парня, с трудом её находили среди тазов и пелёнок с кучей орущих детей, повисших на юбке, она тоже орёт, чтобы переорать этот гвалт и соседок, с которыми впятером делят один кухонный стол. Питерские рабочие коммуналки именно так выглядели, потом их обитателей ближе к смерти расселяли в хрущёвки на окраине, где было так же тесно и грязно – не до роскоши стране Советов, когда в Багдаде не спокойно. Борцы с пьянством на производстве трясли этих тёток, когда же они прекратят истязать очередного передовика, сошедшего с дистанции соцсоревнования. Под пытками многие давали почти стандартный ответ: «Я его вообще не трогаю! Он как женился, так, сука, и квасит. Приходит с работы и лежит на диване, никаких нагрузок. Один раз попросила вынести мусор, он на месяц куда-то исчез вместе с ведром, отбил всякую охоту ещё о чём-то просить по хозяйству». Она сама работает на таком же производстве, дома её ждёт «досуг» в виде стирки, уборки, варки и прочих чисто дамских приятных забав.