Власть нулей. Том 2

– Эти недоделанные помешаны на легендах о своём величии. Уважения всегда требуют те, кто сам на него не способен. Я никак не мог понять, почему люди так странно себя ведут в семье по отношению к самым близким. Потом до меня дошло: они друг друга ненавидят изначально. Мужики в большинстве своём баб просто-таки боятся. Это совершенно необъяснимый иррациональный страх, как цыган боятся или суеверий. А бабы не любят, когда их боятся. Есть мужики, которым нравится, что их боятся, чуть ли ни писаются от восторга, считают это уважением, а такие до уважения сами не свои. Но женщин я не встречал, чтобы дрожащий от страха перед слабым полом мужичонка внушил какие-то нежные чувства.

– Думаете, женщины любят только смелых?

– Это не смелость, а адекватность. Женщины не любят смелых, они любят живых, которые ведут себя соразмерно ситуации: боятся там, где надо боятся, где есть настоящая опасность. Женщине это очень важно, потому что ей же с ним жить, а он не понимает жизни. Боится бабу, которая имеет на него виды и готова ухаживать всю жизнь, но не опасается лезть туда, где его точно завалят. Каково женщине с таким идиотом иметь дело? У мужиков по части страхов вообще всё поставлено с ног на голову. Баба его постоянно из дерьма вытаскивает – он её считает своим главным врагом. И его тянет как магнитом туда, где гарантировано опустят, а он ничего не чувствует. Тут месяца два назад престранное убийство произошло, следователь голову сломал, чтобы нарисовать хотя бы приблизительную картину событий, кучу свидетелей опросил, но всё равно некий маразм получился. Пришли на озеро три рыбака, выпили бочонок пива. Небольшой такой бочонок, литров пять, а потом кому-то из компании приспичило чего-то его себе на голову одеть. Общими усилиями одели, а вот снять не смогли. Стали они гадать, как же это сделать. Ничего лучше не придумали, как саданули веслом, бочонок разлетелся, голова, естественно, тоже. Её обладатель уполз куда-то в сторожку и там вскоре умер, но его друзья ничего этого не заметили, бочонок собрали, скрепили обручами, и догадайтесь, что было дальше.

– Неужели снова на голову одели?

– И опять не снять – кто бы мог подумать! Один другому попытался бочонок этот разобрать прямо на голове, стал постукивать по дну, да одна клёпка нечаянно вошла в шею и проткнула артерию. То есть образовался ещё один покойник, а оставшийся в живых испугался и утопился в озере. Милиция приехала, горы трупов и понимай, как хошь, что тут было. Вы представляете, так идиотски посреди мирной жизни умереть? Один из приятелей погибших, который громче всех смеялся и заверял, что уж он точно так никогда бы не лоханулся, через пару дней лоханулся-таки, да ещё как. Шёл по дороге, увидел в пыли гайку. Крупная такая гайка, какими рельсы к шпалам крепят. Пнул её ногой, потом другой, поднял с земли, повертел в руках, одел на один палец, потом на другой, да так с ней домой и пришёл. И чёрт его знает, как, но в какой-то момент взбрело ему в башку одеть эту гайку себе на известное место.

– Зачем?

– Не знаю. Они и сами не знают, зачем и что делают. Накрутил по резьбе. И не снять. Через какое-то время почувствовал некий дискомфорт, затем и острую боль, хозяйство у него распухло, как шар, посинело, а дома дети малые, мать-старуха. Он молчок, словно всё само собой должно решиться. Как он потом сказал: «Я думал о семье». Наконец, взвыл, всех перепугал, жена с него штаны сдёрнула и сознание потеряла, он её материт, что это она во всём виновата. У матери инфаркт случился, тёща догадалась вызвать врачей. До больницы его довезли, у него уже отмирание тканей началось, сосуды полопались, не спасли, короче.

– Господи, как глупо-то!