Власть. Распри. Подоплека

Таким образом, фиаско уже на первом этапе. Пожалуй, это был один из немногих случаев, когда не срабатывал многолетний прием: прежде чем отправляться за интервью, погрузиться с головой в тему, изучить хотя бы основное из того, что уже написано, дабы не выглядеть в глазах интервьюируемого простаком-дилетантом. Никаких подробностей о том, как проходили переговоры, где подписывалось знаменитое соглашение о «закрытии» СССР — в Минске или в беловежском лесу, куда на выходные скрылись трое «пущистов» якобы расслабиться и отдохнуть, привезли проекты документов с собой или сочинили на месте в перерыве между «расслаблениями», кто сочинял текст и на какой бумаге, сохранились ли черновики. А ведь все это архиважно для истории — именно для нее.

Перевернув груды газетных и журнальных подшивок, обратил внимание и на то, что нигде — даже в самых любимых беловежскими «лесничими» изданиях — не помещено ни одного фотоснимка, запечатлевшего исторический момент подписания знаменитого соглашения о роспуске СССР. Позвонил на телевидение, в том числе и принимающей стороны — минское и брестское, — нет, не снимали, кино- и телекамер в пущу не посылали, никаких приглашений не поступало.

За время, прошедшее после беловежской встречи, почти все сановные ее участники успели выпустить не по одной книге о своей яркой жизни в политике. Роскошные переплеты, прекрасная бумага. Иные фолианты открываются блоками цветных фотоиллюстраций: имярек в Ватикане, в Иерусалиме, с женой и детьми на подмосковной, только что полученной государственной даче, на дне рождения у большого человека. Все сколько-нибудь заметные события отражены на фотографической бумаге, все, кроме присутствия на подписании Беловежских соглашений.

«Не было фотокамеры или снимки не печатаются по каким-то другим причинам?». И этот вопрос был включен в перечень, предназначенный для намеченных интервьюируемых.

Их набралось более десятка, и все они сегодня — в Москве, Минске и Киеве — уже не на тех постах, которые занимали в момент встречи в Беловежской пуще. Иные вообще не на государственной службе, но, несмотря на это, как и раньше, обставлены штатом помощников, секретарей, референтов, пробиться через стену которых практически невозможно.

Ладно, мы люди не гордые, не хотят ваши шефы лицезреть нашу физиономию, пусть ответят письменно вот на этот вопросник.

— O чем? — настораживаются на том конце телефонного провода.

Тема приводит в замешательство.

— Нет, пока не присылайте. Надо согласовать. Мы с вами свяжемся. Ждите…

Примерно так отвечали в Москве, Минске и Киеве. Через месяц, не дождавшись обещанных звонков, стал напоминать о себе сам.

Отбивались, кто как мог. У одного шеф в загранкомандировке, у другого очень занят, шефам третьего на эту тему сказать корреспонденту вообще нечего.

И только одна простодушная секретарша попалась в умело расставленные журналистом силки. Выслушав очередное сожаление, что такой-то ответить на письменные вопросы не может, я спросил:

— Вы-то хоть передали ему, о чем речь?

— Разумеется.

— И что он ответил?

— Еще не время…

Это он ей сказал. Не для передачи, конечно. А она, бедняжка, проговорилась. Что ж, бывает. В истории такое не впервой: тщательно охраняемые тайны перестают быть таковыми исключительно из-за несообразительности прислуги.

Впрочем, вся обслуга, причастная к встрече в Вискулях, — водители, охранники, официантки, — пока хранит молчание. Надолго ли? Ведь нет ничего тайного, что со временем не становилось бы явным.

Вот именно, со временем. А людям хочется знать правду сейчас. И это не праздное любопытство, ведь речь идет о событии, которое произошло на нашем веку и чудовищным катком проехало через всех.

Операция «Колесо»

Непримиримая оппозиция немало потрудилась над тем, чтобы в массовом сознании прочно утвердились имена виновных в развале СССР. Спросите любую домохозяйку — не моргнув глазом она назовет фамилии Ельцина, Кравчука и Шушкевича, подписавших антиконституционные Беловежские соглашения в тайне от народа, и Горбачева, не арестовавшего заговорщиков-«пущистов».

Знавшие Горбачева люди сомневались в искренности его утверждений относительно того, что звонок Шушкевича из Беловежской пущи воскресным вечером 8 декабря застал врасплох. Не настолько беспечным и доверчивым был Михаил Сергеевич, чтобы оставить без всякого присмотра собравшихся вместе вне Москвы трех руководителей крупнейших советских республик, да еще в столь тревожное время, каким было начало декабря девяносто первого года.

Один из таких людей, хорошо осведомленный о характере союзного президента, бывший руководитель его аппарата Валерий Иванович Болдин поведал историю, случившуюся еще летом 1990 года. Отдыхая в Крыму, Михаил Сергеевич неожиданно позвонил Болдину.

— Ты не знаешь, где сейчас Яковлев? — спросил он нервно.

Болдин ответил, что не знает: суббота, наверное, на даче.

— Нет, нет, — быстро заговорил Горбачев. — Я звонил на дачу, его там нет. Ну а где хоть Бакатин-то, ты знаешь?