Власть шпаги

— А, это можно, — капитан хлопнул гребца по плечу. — Сверни к излучине, Ларс.

Предоставленный Йоханом корабль с первого взгляда показался Бутурлину странным. Узкий корпус, две мачты, самая высокая — грот — располагалась ближе к корме. Судя по реям, судно несло только косые паруса и совсем не походило на те корабли, какие лоцман привык видеть в Ниене. Вообще же, кораблик казался чрезвычайно изящным и производил, скорее, приятное впечатление.

— Проходи, — кивнув Никите на сходни, гере Фельтског поднялся на палубу первым и тут же приказал позвать капитана.

Последний не замедлил появиться, радостно приветствуя гостей.

— Прошу! Прошу в мою каюту, господа.

Капитан «Морской девы» (так именовалось судно) вовсе не походил на морского волка, а скорее напоминал типичного конторского клерка или, говоря по-русски — приказного дьяка, бюрократа до мозга костей. Аккуратный черный камзол с белым отложным воротником безо всяких кружев, белая же сорочка, узкое бритое лицо, стриженная «под горшок» шевелюра.

— Сюда… проходите.

Каюта капитана, как водится, располагалась на корме. Узкая, но опрятная, опять же — без всяких излишеств, коих, судя по всему, хозяин судна не очень-то жаловал. Все строго функционально: узенькая койка, лавка, стол, комод. Из украшений, пожалуй, лишь висевшая на стене гравюра с изображением какого-то города.

— Вот это тот лоцман, о котором я говорил, — по-немецки представил Бутурлина швед. — Никита Пьетровитч. Прошу любить и жаловать.

— Пьетро-вит… — капитан попытался выговорить, да махнул рукой. — А я — Джон Смит. Владелец и шкипер «Морской девы».

— Англичанин? — удивился Никита.

Капитан коротко кивнул:

— Да. А вы знаете англичан?

— Знавал парочку шкиперов. Заходили в Тихвин.

— Ну, вы тут знакомьтесь… — гере Фельтског поднялся на ноги. — Имей в виду, Никита — отходите уже сейчас. Маршрут обычный — Ниен — Нева, Альдейга — Ладога, Сясь, Тихвинка.

— На морском судне — по рекам? — искренне удивился лоцман. — Ну, Сясь еще куда ни шло, но… Тихвинка?

— «Морская дева» — хорошо управляемое судно с низкой осадкой, — с гордостью пояснил капитан Смит. — Такие суда еще достаточно редки, именуются — шхуны. Косые паруса, минимум экипажа. Против ветра идет еще лучше, чем по ветру.

— Но… Тихвинка!

— Вы там все мели знаете?

— Конечно! Я ж все-таки лоцман.

— Осадка — три фута!

— Это…

— Три локтя…

— Всего? — Бутурлин изумленно покачал головой. — Тогда, пожалуй, пройдем… Но наши реки петляют…

— Маневренности «Морской девы» вы будете только удивляться, уважаемый господин лоцман! — приложив руку к сердцу, заверил капитан. — Что ж — рад знакомству.

— И я очень рад… — пожав капитану руку, Никита Петрович бросился следом за шведом. — Йохан, дружище! Я тебя провожу.

Оба вышли на палубу и спустились по сходням.

— Спасибо, — снова поблагодарил Бутурлин. — Спасибо за все.

— Отработаешь, — гере Фельтског усмехнулся и поправил шляпу. — Медные крицы — в нижнем трюме. Замаскированы под балласт.

— Таможенники могут заглянуть, — с сомнением протянул Никита. — Наши, тихвинские, обязательно заглянут.

— Не заглянут — на «Морской деве» слишком много палуб и все они очень низкие, забитые разного рода товаром, вполне легальным.

— Низкие?

— Сам увидишь. Этот корабль сошел с верфей в Бристоле.

— В Бристоле… И что?

— Это работорговое судно, Никита. Специально для того и построенное.

— И капитан, как я понимаю, никакой не Джон Смит?

— Он пуританин, не поладивший с Кромвелем. Это правитель их. В Англии сейчас ой-ой-ой какие дела творятся! Короля казнили, у власти — торговцы да простые лапотники-мужики.

— Слыхал, — прощаясь, покивал Бутурлин. — Что ж, пусть будет Джон Смит. Пусть будет.

Глава 3

Эх, где-то там холоп верный Ленька? Продал ли шубу? Водку ль купил? Что-то долгонько не возвращается…

Никита Петрович вышел на крыльцо, уселся на верхней ступеньке, глядя, как рыжая вечерняя заря красит дальний край неба. Однако ж и ночь уже. Скоро стемнеет уже… И где ж этого аспида Леньку черти носят? Небось, заехал на Шугозерье к какой-нибудь девке, да милуются, про хозяина совсем забыв. А вот как вернется — плетей! Для острастки, чтоб впредь неповадно было. Нет, ну, что милуется — это пускай, это ладно… Но сначала наказ господский исполни, а уж потом милуйся себе на здоровье!