Власть шпаги

Прихотливо извиваясь, любовные мысли лоцмана перескочили конкретно с Аннушки Шнайдер на вообще всех девушек, коих Никита Петрович знал и даже иногда любил — в плотском значении этого слова. Вспомнилась вдруг — впрочем, отнюдь не вдруг — юная ключница Серафима, голубоглазая красавица с русой косой, чем-то неуловимо похожая на Анну. Нет, Аннушка, конечно, изысканнее… Хотя, ежели Серафиму в немецкое платье одеть — так еще посмотреть! Хитрая девушка Серафима, ох хитрая… и сладкая — ужас!

Вспомнив красотку ключницу, Бутурлин вдруг неожиданно для себя ощутил некое чувство вины, словно бы он что-то сделал не так, поступив в отношении зависящей от него девушки как-то подловато, что ли. Ну да, она сама навязывалась… имея в виду свои собственные, вполне себе корыстные, выгоды. Но тем не менее Серафима — обельная холопка, раба… во всем от Никиты зависящая. И тогда чем он лучше того же Хомякина? И чем Серафима отличается от той же Настены, благодаря которой Бутурлин и угодил в засаду? И винить Настену — сложно… как и Серафиму… Сложная штука жизнь, что уж тут говорить.

Ближе к ночи путники устроили привал. Встали на берегу речки — еще пришлось поискать свободную от других купцов опушку! Тут уже и вологодские встали, и устюжане, и свои, тихвинские. Ловили в реке рыбу да раков, купались, жгли костры, кашеварили.

Выкупался и Никита Петрович. Вернулся, уселся к костру, почерпнул из котла налимьей ушицы.

— Кушай, батюшко, — тряхнув рыжей челкой, улыбнулся верный Ленька. — Еще окуньков напечем на углях. Тут, в речке-то, полным-полно всякой белорыбицы.

Рыбы и впрямь было много, хватало на всех — насытились быстро. Наступала ночь. Как всегда, в июне, не то чтобы слишком стемнело, просто сделалось как-то туманнее. Часть костров погасла, а часть осталась гореть, отражаясь в светлой воде трепетными рыжими звездами.

Улучив момент, Бутурлин подозвал к себе всех:

— А теперь слушайте, парни! О том, что делать нам предстоит. То, что дело опасное, я уже предупреждал.

— Оно и ясно — опасное, — лиходей и пират Петруша Волк с неким добродушно-азартным удовольствием пригладил светлую бородку. — Иначе б с петелек-то не упал.

— От — да! — охотно подхватил Ленька.

Спасенный от верной петли разбойник оказался человеком вовсе не злым, а, наоборот, самого веселого нрава. В пути Петруша постоянно шутил с парнями, поддевал их и вообще был востер на язык; а вот к Никите Петровичу относился подчеркнуто уважительно. Понятно, почему.

Порученное воеводой Потемкиным дело делилось на три связанные воедино задачи, каждую из которых нужно было решить безотлагательно, как можно более быстро, и в любом удобном порядке, желательно даже — все сразу. Во-первых, князь дал тайное слово к своему человеку в Спасском — русском селе возле Ниена. Человек тот — звали его Алатырь Татарин — был корабельным мастером и трудился на верфях. Окромя того Алатыря, еще имелся некий Варсонофий Крамов, дьячок местного собора, коего, похоже, шведы давно уже схватили… Об этом и сам Бутурлин слыхал во время нахождения в крепости Ниеншанц, в темнице. Об этом допрашивал узника сам Карл Линдберг, судья, известный по прозвищу Законник Карл.

Так что, по всему, на Крамова надеяться нынче нечего. Если его подвергли пыткам — а шведы это умели, — так дьякон вполне мог выдать всех своих подельников… да так, верно, и сделал. Значит, и Алатырь Татарин — нынче на дыбе или уже казнен. Хотя Варсонофий ведь мог его и не знать, всякое бывало. К чему гадать? Приедем — увидим.

Этот-то Алатырь должен был помочь людьми, православными, русскими и карелами, что были недовольны шведской властью и надеялись на русского царя. Из всех этих людишек нужно было создать ватагу, боеспособный отряд, действовавший бы в тылу шведов и отвлекавший на себя часть их сил. Как сказал Потемкин, может быть, Алатырь Татарин уже такой отряд и собрал — тогда легче.

— Еще надобно захватить корабль, — глядя на тающие в костерке угли, негромко продолжил Бутурлин. — Небольшой, но с пушками…

— Корабль? — холопы удивленно переглянулись, а Петруша Волк азартно хлопнул себя руками по ляжкам и сказал одно слово:

— Хоп!

— Ты, Петруша, как я понимаю, шкиперское дело ведаешь? — между тем продолжал Никита Петрович.

— Ведаю, — хмыкнув, пират пригладил бородку и сверкнул глазами. — То так! Коль нужен кораблик — захватим. Правду ты, Никита Петрович, сказал — небольшой. Больших тут и нету, чай, море-то Варяжское — не океан!

— Да уж, не океан…

— Токмо это… людишек бы…

— Людишки будут, — ничтоже сумняшеся пообещал Бутурлин. — Найдем. Не с помощью кого, так сами… Сыщем! Я так понимаю, на двухмачтовое судно с дюжиной пушек надобно пару дюжин матросов, плюс столько же пушкарей с помощниками, плюс абордажная команда… так?

— Все верно, — разбойник одобрительно покивал. — В крайнем разе — полсотней душ обойдемся. Но галеон на хапок не возьмем. Что-нибудь помельче, да…

— Откуда тут галеоны-то? — расхохотался Никита Петрович. — Чай, не Вест-Индия! Мелочь торговая будет — да. Как войско наше придет — припасы будут возить, подкрепления. Все суда мы не перехватим, но…