Власть Талисмана

Масштаб кровожадности, методичность альбигойских крестовых походов, без сомнения, служат указанием на степень угрозы, которую катаризм представлял для католической церкви. Мы уже знаем, что ощущение опасности возникло из-за военной поддержки, оказываемой катарам владетельными лордами Окситании, но при изучении литературы о ересях этого периода нельзя не обратить внимания, что в борьбе двух вероисповеданий принимал участие другой, возможно, не менее мощный фактор.

Хотя масштаб гонений был беспрецедентным в истории церкви, католические власти явно считали катаризм своим старинным и смертоносным врагом. Именно по этой причине они часто называли катаров «манихеями», представителями ереси, над которой Рим предположительно одержал победу сотни лет назад. Со своей стороны катары, хотя никогда не отождествляли себя с манихеями, утверждали, что их религия происходит из глубокой древности и передавалась от одного «доброго человека» к другому. По их словам, это была подлинная вера, узурпированная церковью на заре христианства.

Большинство специалистов по истории Средневековья в наши дни предпочитают утверждать, что катаризм был, в сущности, новым феноменом и во многом являлся продуктом своего времени, но в противоборстве между катарами и католиками обе стороны придерживались иного мнения. Они считали, что сошлись в последнем эпизоде древней борьбы, имевшей глубокое значение для будущего человечества.

В следующих главах с должным уважением к мнениям специалистов мы изучим возможность того, что они могли быть правы.

ГЛАВА 3 ВСТРЕЧА ДОБРА И ЗЛА

«Они… отложились от Рая с тех пор, как Люцифер соблазнил их ложными заверениями, что, хотя Бог позволил им только добро, дьявол (лживый до мозга костей) позволит им наслаждаться и добром, и злом, и он обещал дать им жен, которых они будут любить, и дать одним из них власть над другими. Он обещал, что некоторые из них будут королями, императорами или вельможами и что они узнают, как травить птиц с помощью птиц и животных с помощью животных».

Молитва катаров[157]

До сих пор мы рассматривали проблему катаров таким образом, как будто их ересь существовала отдельно от других. Разумеется, это было не так. Они представляли значительную угрозу для римской церкви из-за своих успехов в близлежащей Окситании и Северной Италии, но фактически они являлись частью гораздо более крупной ереси, угрожавшей всему христианству в Европе — не только римским католикам на Западе, но также православной церкви с центром в Константинополе (старинная Византия, современный Стамбул).

Раскол (схизма) между католической и православной церковью назревал в течение столетий и был официально утвержден в 1054 году. К этому времени бывшие епископы Константинопольские уже привыкли называть себя «экуменическими патриархами» — в буквальном смысле «патриархами всего населенного мира».[158]

Балканы в X–XIV веках.

Поскольку такое поведение бросало вызов владычеству папы римского, оно было источником большой взаимной враждебности, тем не менее обе церкви придерживались единого мнения по вопросу об искоренении ересей.[159] Точно так же, как римская церковь, столкнувшаяся с катарской верой на Западе в XII–XIII веках, Константинопольский патриархат столкнулся на Востоке с так называемой богомильской ересью, которая начала распространяться примерно на 200 лет раньше и сохранялась до конца XIV века.

Эта ересь называлась богомильской в честь ее предполагаемого основателя, чье имя по-гречески звучало как Теофил [Феофил], а по-славянски как Богомил, что значит «возлюбленный Господа».[160] Живший в Болгарии в первой половине X века, этот загадочный человек проповедовал разновидность дуализма, почти идентичную вероучению, которое впоследствии возникло в Западной Европе под названием катаризма. Его также помнят как организатора политического восстания, которое дало гонимым славянским народам собственный голос и побудило их отречься от своих болгарских властителей, находившихся под сильным греческим влиянием.[161]