Власть Талисмана

Как мы могли убедиться, основополагающее значение имел принцип дуализма — т. е. вера в двух богов, доброго и злого, причем последний изображался создателем Земли, человечества и всех материальных вещей. Это, в свою очередь, привело дуалистов к заключению, что Иисус Христос, как эманация Бога Добра, не мог существовать «во плоти», которая по определению являлась злом. Сходным образом он не мог быть рожден и распят (для того и другого требовалось физическое тело), а потому не мог искупить наши грехи своей смертью на кресте.

Читатель уже знаком с концепцией, разделяемой катарами и богомилами, согласно которой Святой Дух был принесен на землю нематериальным Христом и с тех пор передавался «от одного доброго человека к другому» через ритуал consolamentum и возложение рук. В обеих формах дуалистического вероучения этот ритуал был одинаковым и служил орудием инициации, благодаря которому приобреталось священное знание (гнозис), возвышавшее кандидата из разряда неофитов в разряд адептов.[202]

Такие обряды и верования сами по себе четко обозначалиключевые различия между господствовавшей христианской религией, с одной стороны, и вероучением катаров и богомилов с другой стороны, но существовало и множество других отличий, как можно ожидать от подлинно гностической ереси, не имевшей авторитарного характера. Как и все формы и разновидности гностицизма, она ставила силу индивидуального откровения превыше любой официальной доктрины. В результате частью религиозной жизни катаров и богомилов были всевозможные рассуждения и предположения по поводу основных концепций их вероучения, включая вопрос о происхождении зла, изначальной благости и бессмертии человеческих душ и причине их многократного воплощения в человеческих телах в порочном материальном мире. Именно свобода индивидуального творчества и самовыражения привела к главному расколу в еретической церкви между так называемыми «абсолютными» и «умеренными» дуалистами, которые, в свою очередь, делились на ряд более мелких сект. Эти секты соперничали за свою паству, «поскольку имели разные, а иногда противоположные мнения»,[203] но явно признавали друг друга и сосуществовали в духе взаимной терпимости.[204]

Несмотря на интеллектуальную анархию, преобладавшую среди еретиков, мы сочли возможным выделить некоторые основы их вероучения, общие для всех или, по крайней мере, для большинства из них. Когда мы сравниваем эти основы с основами традиционного христианства, трудно отделаться от зловещего ощущения, что каждая из них была причудливо искаженным отражением другой. Подобно Дориану Грею и его портрету на чердаке, они были сходными противоположностями — близкими и в то же время очень далекими.

Странствия души

Одним из вопросов, вызывавших живейший интерес и непримиримое расхождение, был вопрос о происхождении души, ее конечной участи и ее связи с человеческим телом.

Традиционное христианское учение не допускает двусмысленного толкования: «Каждая отдельная душа является новым творением Божьим, которую Он вдыхает в тело, предназначенное для этого».[205] После смерти душа отделяется от тела, хотя и не навсегда, так как им суждено воссоединиться после Второго Пришествия Христа и воскрешения мертвых. Тогда «отлетевшие души вернутся к телесной жизни, и спасшиеся войдут в этом обновленном облике в Царствие Небесное».[206] Этот взгляд, названный «основополагающим элементом» христианской доктрины, преобладал среди средневековых теологов, уверенных что «воскрешение будет подразумевать сбор и оживление частиц мертвого тела».[207]

Естественно, катары и богомилы не верили в телесное воскрешение. Они считали такую идею противоречащей здравому смыслу и просто отвратительной. Их интерес был сосредоточен исключительно на душе, которую они рассматривали как бессмертную нематериальную сущность,[208] входившую в человеческое тело при зачатии и носившую его как «одежду», пока тело не умирало. Они представляли душу как путешественницу во времени, участвующую в грандиозном странствии на пути к совершенству. Вместо однократного «воскрешения» миллиардов заплесневелых трупов в Судный День они придерживались мнения, что каждая душа многократно возрождается на земле во множестве разных тел — как человеческих, так и животных,[209] — прежде чем достигнуть своей цели. Во многом, как и в буддизме, целью было продвижение к возвышенному состоянию отрешенности, чистоты и самоконтроля, достижимому лишь в человеческой форме,[210] которое считалось необходимым для вечного освобождения души от заключения в материальном мире. Ценой была жизнь (а возможно, и много жизней) сурового аскетизма и медитации. Более того, хотя ограничения были абсолютно необходимыми, они сами по себе считались недостаточными для освобождения души. Для этого требовалась еще и сила Святого Духа, передаваемая через возложение рук в ритуале consolamentum.