Власть в Древней Руси. X–XIII века

Подводя итоги исследованию веча, С. В. Юшков пришел к выводу, что кроме Новгорода, оно нигде не было постоянным органом власти с ясно очерченной компетенцией. Вместе с тем, признавал за вечем большое политическое значение, нередко надолго определявшее внутреннюю и внешнюю политику.[522] Близкие выводы в последнее время высказал Ю. Гранберг. Правда, в отличие от С. В. Юшкова, отказал в институциональном характере и новгородскому вечу.

Вывод С. В. Юшкова только на первый взгляд кажется таким, который отрицает властный характер древнерусского веча. В действительности, прибавив слово «постоянный» перед словосочетанием «орган власти», историк не исключил тем самым того, что «непостоянным» органом вече все таки было. Да и как иначе к этому можно относиться, если по признанию самого же С. В. Юшкова, его решения иногда надолго определяли внутреннюю и внешнюю политику.

Полемизируя с В. И. Сергеевичем, считавшим вече постоянным органом власти, С. В. Юшков заметил, что тому не удалось доказать непрерывность существования веча в городах. Правда, несколько ниже, фактически, опроверг свое утверждение заявлением о том, «что в городах были не только отмеченные в летописи массовые вечевые собрания жителей; их было в несколько раз, быть может в несколько десятков раз, больше, чем об этом говорят летописи».[523]

Если исходить из количества упоминаний, тогда придется поставить под сомнение постоянность и новгородского веча. Оно тоже не собиралось регламентно регулярно и летописных упоминаний о нем в домонгольское время не так много. Что касается законодательных актов новгородского веча, то о таковых можно говорить лишь со второй половины XIII в. Был вечевой колокол, но вряд ли это особенность только Новгорода. Колокольным звоном собирали вече 1097 г. и во Владимире Волынском.

Привлечение более широкого круга летописных свидетельств, практически, не внесло принципиальных корректив в сделанный мною ранее вывод о сословном характере веча. Данных, которые бы позволили считать вече властным органом городской общины, нет не только в киевских, но и в известиях о вечах других городских центров Руси. Утверждение И. Я. Фроянова о том, что в пользу демократического характера вечевых собраний свидетельствует широкое участие в них рядового городского и сельского населения, не может считаться убедительным. Во-первых, потому, что это широкое участие было не всегда, а, во-вторых, социальная сущность веча определяется не тем, кто в нем мог принимать участие, а тем, кто его созывал, руководил им и принимал решения.

Никакого господства на вече простых людей, от которых, будто бы, и зависело вечевое решение, как уверяет И. Я. Фроянов, не могло быть по определению. По существу, это признает и он сам. Пожурив П. П. Толочко за то, что он считает будто на киевском вече у Туровой божницы верховодили «мужи лучшие», он затем соглашается с этим. «Мы не только не исключаем, но и предполагаем руководство вечем со стороны «лучших мужей. На то они и лучшие»».[524]

Разноречивые мнения вызывает вопрос о регулярности вечевых собраний и регламентации их деятельности. Выводы, к которым приходят исследователи, не всегда учитывают неполноту наших источников. Это в первую очередь относится к утверждению о нерегулярности вечевых собраний. Определенно на страницы летописи попала лишь часть свидетельств о вечах, что не может дать объективной картины о степени регулярности функционирования этого института. Однако, если бы их было и больше, как это имело место в Новгороде, вряд ли бы наш вывод в этом был принципиально иным. Здесь можно согласиться с С. В. Юшковым, что на всех событиях, которые предшествовали созыву веча, лежит печать чрезвычайности.[525] Действительно, они собирались по необходимости.

Нет у нас и оснований предполагать четкую регламентацию вечевых собраний: конкретное место их созыва, вечевую избу, обустроенную инфраструктуру, протокольные записи, систему голосования при принятии решений и др.[526] Но если бы все это у веча имелось нам впору было бы утверждать о наличии на Руси в домонгольское время парламентов, земельных и городских. Конечно, ничего этого еще не было и, по условиям времени, не могло быть. Как следует из многочисленных свидетельств летописи, даже термин «вече» не обрел в древнерусское время своей содержательной однозначности. Им одинаково обозначались и общегородские собрания, на которых объявлялись важные государственные решения, и собрания более камерные — совещания отдельных групп знати, военные советы во время походов, советы князей со своим окружением.