Власть земли

Царек остановился; его лицо побагровело.

— Видишь, что не могу наказать душегуба, — громко сказал он, — а за обиду твоей невесты возьми себе вотчину ее отца, убитого князя!

Он махнул рукой Кошелеву и скрылся во дворце.

— Плохие жарты у вас, пане Сапега! — сверкнув глазами, сказала Марина.

Сапега смущенно улыбнулся.

— Воистину скоморох польский, царь мякинный! — говорили шепотом калужане, отходя от дворца и каждый загораясь ненавистью к полякам.

— Что же это, скажи мне на милость? — с дрожью в голосе говорил князь Теряев Трубецкому, возвращаясь домой.

Трубецкой ехал, уныло наклонив голову.

— Как приехал этот Сапега, так и пошло, допрежь того не было! — ответил он, сознавая посрамление русских, бессилие «вора» и торжество наглого Сапеги.

— Ты прости, а я не могу! Завтра же поеду Ольгу искать. Что же, что насильник теперь у короля? И там управу найду! Да и немало там русских! — сказал Теряев.

— По мне, что же? Разве я держу? Поезжай, сделай милость. Я тебе людей дам!

— Спасибо на посуле. У меня своих сорок, справлюсь! — И князь Теряев, ударив коня, быстро поехал к своему стану.

Что касается опечаленных Маремьянихи и Сякангая, то едва они сошли с улицы и вошли в проулочек, как их окружила толпа сочувствовавших им калужан. Все наперебой расспрашивали их о нападении поляков, сочувственно охали, вздыхали и поощряли Маремьяниху в ее ярости.

— Царь! — кричала она. — Сразу видно птицу по полету! Князюшка-то наш Огренев, царство ему небесное, недаром говорил, что это — жид перекрещенный!

— Тсс!.. — остановил ее Силантий. — Поговорила, и будет. Мало толка языком-то молоть.

— Что же вы делать будете, милостивцы? — спросила их баба с лотком на руках.

— Чего, мать, — закричал парень, — иди на Москву!

Каждый наперебой подавал им советы, но Силантий уже решил, что им делать, и быстро пробирался сквозь толпу. Вечером он сказал взволнованной Маремьянихе:

— Теперь к королю ихнему под Смоленск поедем. Вора и перехватим, а коли и там толку не будет — на Москву.

— А коли и на Москве ничего? — всхлипывая, спросила Маремьяниха.

— Молчи, старая, — оборвал ее Силантий, — где-нибудь правда-то найдется!

На другой день поднялись они чуть свет и опять в своей таратайке поехали прямо на Смоленск.

Глава X Засада

Хотя князь Огренев-Сабуров с позором прогнал из своего дома Теряева-Распояхина, но ведь он же не мог запретить ему любить Ольгу и мечтать о ней. С этой мечтой князь Теряев сроднился в течение многих лет. Еще девочкой он знал Ольгу, и тогда в теремных переходах, темных и пустых, он играл с нею в свадьбу. Потом узнал он ее и пышной красавицей. Любовь жалом вонзилась в его сердце, и он испытывал невероятные муки, когда узнал про дерзкую любовь к ней Терехова-Багреева. А потом, когда прогнал его от себя князь и проклял его, в каком бешенстве он скакал назад, в Калугу! В муках зачалась любовь его, искупалась она дважды в крови его сердца. И тогда, помнит он, на самом рассвете, в его душе созрело решение увезти княжну, увезти и обвенчаться силой. И вдруг польский офицер перехватил его добычу, взял часть души его и нагло насмеялся. Может быть, теперь, в эту минуту, он ласкает и целует ее.

При этой мысли кровавые круги заходили пред глазами князя, и он так ударил кулаком в стену, что изба содрогнулась.

— Ха-ха-ха! — злобно рассмеялся он, вспомнив, как «вор»-царек в утешение ему подарил разграбленную усадьбу Огренева. — Истинный вор! — громко вскрикнул князь. — Не мне, родовитому князю, быть у него на службе! Вон отсюда, за разбойником!

Его глаза загорелись. В это мгновение он подумал, что может заслужить утраченную им любовь Ольги, вырвав ее из рук злодея.

— В погоню! — решил он. — Нынче к вечеру я возьму своих и помчусь к Смоленску! Или у короля нет правды?

Но не сразу смог Теряев-Распояхин привести в исполнение свое решение. Вернувшись от царька оскорбленным в свою избу, он долгое время обдумывал предстоявшие сборы в путь, соображая все обстоятельства, а затем пошел по своим товарищам — князьям, боярам и боярским детям — и стал спешно отдавать им за рубли своих лишних коней, борзых собак и дорогую утварь.

— В погоню за обидчиком еду, — говорил он всем, — так казна нужнее борзых собак!

— Бог тебе в помощь, Терентий Петрович, — отвечали ему товарищи, которым всем он был люб, несмотря на угрюмость своего характера.

К князю Трубецкому Теряев зашел после других. Этот князь, в эпоху Смутного времени игравший значительную роль, всегда и везде бывший военачальником и к концу жизни сумевший устроиться при царе Михаиле^{20}, в то время был совершенно безличен, отдаваясь во власть более сильного.

Князь Теряев застал его только что кончившим сытный обед и отдыхавшим за чарой меда. В сафьяновых сапогах, в скуфейке на маленькой голове и в желтом парчовом кафтане князь Трубецкой походил на татарина своими черными волосами, несколько раскосыми глазами и широким ртом. Увидев гостя, он улыбнулся, сверкнув двумя рядами белых зубов, и сказал:

— Милости просим, гость дорогой! Честь и место! Эй! — крикнул он прислужнику. — Еще чарку да сулею тащи!