Власть земли

Лес огласился звоном сабельных ударов, выстрелами, криками и стонами. Князь и рядом с ним Антон рубились, не зная устали. Одушевленные их примером воины не отставали; но поляки, засевшие у дороги, соединились и ударили на них с тыла.

— Измена! Сзади бьют! — закричали в страхе княжеские воины.

Князь оглянулся, но в тот же миг чей-то клинок ударил его в грудь; он судорожно взмахнул руками и упал с лошади.

Однако битва продолжалась. Антон врубился в середину поляков и косил их своим длинным мечом. Но в его товарищах не было единодушия. Чувствуя свою слабость, они вдруг повернули коней и рассыпались в разные стороны. Поляки бросились за ними. В это время Антон, быстро сойдя с лошади, нашел сраженного князя, поднял его, положил на коня, вскочил в седло и поскакал сломя голову вперед по дороге. Поляки, занятые погоней, не заметили его.

Погоня окончилась. Свежинский собрал свой отряд и сосчитал людей. Шестерых не хватало.

— Ну, мешкать нечего! — сказал удалой ротмистр. — С коней и осмотрите дорогу! Не найдете, и Бог с ними. Виноваты сами!

Уланы спешились. Ища своих, они без жалости добивали русских и торопливо обдирали их. Наконец, подобрав своих, они собрались и двинулись в обратный путь.

— Въезжать по одному! — приказал Свежинский. — И чтобы никто не болтал о сегодняшней ночи!

Между тем Антон скакал, покуда хватило конской силы. На его счастье, скоро показалась какая-то полуразвалившаяся мельница. Он подскакал к ней и стал колотить в дверь. Дверь отворилась почти тотчас, и на пороге показался высокий старик с бородой по пояс, одетый в пестрядинную рубаху; из-за его широкой спины выглядывало миловидное лицо девушки.

— Кто тут, чего надо? — грубо спросил старик, и Антон при свете луны увидел в его руке широкий топор.

— Пусти, дедушка! — просительно сказал он. — Если есть свободная горница, приюти раненого, а может, и мертвого. Ишь, ехали мы, а на нас поляки засаду устроили, князя зарубили!

Девушка вышла из-за спины старика. Бессильно висящее на шее лошади тело тронуло ее сердце.

— Дедушка, — робко сказала она, — у нас есть светелка.

— Есть-то есть, — ворчливо возразил старик, — да пускай тут всякого, так беды не оберешься. Вот говоришь ты, — обратился он к Антону, — поляки напали, а мало ли их тут шныряет? Может, вы нелюбы им, так и мою мельницу спалят.

— Али на тебе креста нет? — с горечью сказал Антон.

Старик смутился.

— Да иди, Бог уж с вами! Анюта, уведи коня, а я помогу ему тело-то снять.

Он сошел с крылечка и сильными руками поднял князя за плечи. Антон подхватил ноги. Свет луны упал на мертвенно-бледное лицо князя, и это лицо, полное торжественного покоя, поразило Анюту. Она вскрикнула, и на ее глазах показались слезы.

— Бедный, голубчик! — ласково сказала она, уводя коня в глубь мельницы через незаметную калитку.

Антон с мельником внес князя в мельницу; там они положили его в крошечной светелке, маленькое окно которой выходило на запруду. Старик зажег поставец и, поспешно раздев князя, осмотрел его рану.

— Жив будет! — улыбаясь, сказал он Антону.

Глава XI Побег

А за несколько часов до стычки князя Теряева со Свежинским главный виновник всей кутерьмы уже находился в пути к Смоленску, увозя с собой Ольгу Огреневу.

Уйдя от Сапеги с полученными пакетами, он быстро направился к своей избе. Там он вывел в сени Пашку и, сжимая ей руки, сказал:

— Если ты любишь меня, согласись! Я награжу тебя, если ты поможешь мне. Рассуди сама, на кого я ее оставлю? На пьяных солдат или беспутных пахоликов? У меня же никого нет, на кого бы я мог надеяться.

Лицо Пашки потемнело, брови сдвинулись, но она победила себя и только спросила:

— Что ты сделать замыслил?

— Мы сейчас уедем отсюда к Смоленску. Там, подле Смоленска, мы найдем избу и спрячем там Ольгу. Я дам тебе четырех воинов, ты побереги мне ее неделю. Я вернусь и возьму ее. Тогда, если хочешь, уезжай назад, не хочешь — с нами останься! Ну, любая моя, ну скажи «да»!

Пашка усмехнулась.

— Хорошо, — сказала она. — Только помни: в последний раз. Сил моих нет больше!

— В последний, коханая! Так приготовь ее: я сейчас повозку достану! — И Ходзевич, поцеловав Пашку, быстро убежал к жиду Хайкелю за повозкой.

— В последний, — прошептала Пашка, — а там — иди на все четыре стороны! Любовью потешили, потом разлучнице служить заставили. Дура, дура! — Она заломила руки, но тотчас поборола волнение, отерла слезы и с веселой улыбкой вошла в горницу.

Ольга сидела у стола в своей унылой позе, подперев голову.

— Ну, княжна, — весело сказала Паша, — скорей вставай, одевай шугай[21], в путь-дороженьку сбирайся!

— Свобода? — вскакивая, вскрикнула Ольга, и ее бледное лицо слабо зарумянилось.

— Ну вот, выдумала тоже! На новые места поедем!

— Куда? Зачем?

— Эх, княжна моя милая, да нешто я знаю? Получен приказ от твоего милого.

— Не называй так злодея! — крикнула Ольга.

— Ну, от злодея, — согласилась Пашка. — Да, так вот, приказано им, и конец делу: ехать надо!