Властелин

Кажется, у меня перехватило горло; пришлось сделать паузу.

– Ты обратился не по адресу, – сказал Мастер. – Мы не распоряжаемся судьбами людей, ни Фермер, ни я. Это – право Высшей Силы. Да, мы иногда спасаем людей, когда им грозит что-то, помогаем им задержаться в Планетарной стадии, как это было с тобой и всем твоим экипажем. Но, если помнишь, я еще в прошлый раз предупреждал тебя: если там тебя постигнет гибель, то это будет настоящая гибель – хотя ты выступал и не в своем теле. Нет, капитан, мы – не судьба. Но ты неправ и в другом: когда говоришь, что она могла бы еще жить. Она и сейчас жива – просто ее Планетарная стадия завершена, началась новая, Космическая. И совершенно естественно, что после этого я забрал ее, моего давнего эмиссара, сюда, на Ферму.

– Значит, она здесь, – сказал я, подтверждая то, что и без того знал. – Почему же мне нельзя увидеться с нею – пусть и ненадолго, как ты сказал?

– Твоя любовь к ней не прошла? Или я ошибаюсь?

Я чуть было не сказал, что для того, чтобы понять это, не надо быть большого ума. Но вовремя спохватился: все-таки не с Уве-Йоргеном разговаривал я, а с Мастером.

– Ты не ошибся.

– Вот поэтому.

Мне оставалось только пожать плечами:

– Не улавливаю логики.

– Если ты увидишь ее сейчас, тебе вряд ли захочется расстаться с нею надолго. Да, я знаю, что у тебя дома осталась дочь, но из двух женщин чаще побеждает та, что ближе… И ты, я боюсь, захочешь прибегнуть к простейшему способу вновь соединиться с ней, и на этот раз очень надолго. Ты ведь уже понял, о чем я говорю?

– Понял, – признал я без особой охоты.

– Конечно. Потому что ты знаешь: если прервется и твоя Планетарная стадия, вы снова окажетесь доступны друг для друга.

– Разве это не так? – спросил я довольно сухо.

– Не совсем. Подумай: если бы всякий, в великом множестве обитаемых времен, пройдя Планетарную пору своего бытия, оказывался здесь, у нас, – какая толчея тут царила бы. А раз ее нет, то вывод можешь сделать один: на Ферме оказывается в конце концов лишь тот, на кого мы – Фермер и я – сможем положиться всегда и во всем. И не только тогда, после окончательного прихода к нам, когда ни у кого не остается выбора, – но и в пору, когда выбор есть, как он есть сейчас у тебя: ты можешь принять мое поручение, но можешь и отказаться, твоя воля свободна. Решаешь ты сам.

– А уж потом решать будете вы – так следует понимать?

– Совершенно правильно. Так вот, капитан, я не хочу, чтобы ты, ради скорой встречи с нею, стал рисковать там, где не нужно. Я желаю, чтобы ты выжил.

– Не знал, что ты меня так любишь.

– Ты вообще многого еще не знаешь… Но вот мы и пришли. Поднимемся.

Мы поднялись по крутой лестнице наверх – в Место, откуда видно все.

– Теперь смотри, – сказал Мастер, когда необъятное пространство распахнулось перед нами, как витрина ювелирного магазина, где бриллианты, и рубины, и изумруды, и сапфиры лучатся на черном бархате, и ранняя седина туманностей, видимых так, словно ты уже приблизился к ним на последнее допустимое расстояние, лишь оттеняет молодую черноту Мироздания. – Смотри внимательно. Приближаю…

Затаив дыхание, я смотрел, как неисчислимые небесные тела пришли в движение. Я понимал, конечно, что это всего лишь оптический эффект, а точнее – наши взгляды проходили сейчас через какое-то иное пространство; но впечатление было таким, как будто Мастер и на самом деле повелевал движением миров.

– Видишь? Это Нагор.

– Что значит Нагор?

– Так называется то шаровое скопление, о котором я говорил. Теперь обрати внимание на соседние шаровые скопления, подобные Нагору. Видишь? Ну вот – одно, два, три… всего их шесть.

– Очень похожи.

– За одним исключением: там нет обитаемых планет.

– Почему нет?

– Этого мы так и не поняли. Видимо, была какая-то неточность при Большом Засеве. Может быть, повлияли какие-нибудь гравитационные или магнитные эффекты… Одним словом, все досталось Нагору, и ничего – остальным. Предположений у нас немало, но ни одного, в котором не было бы противоречий.

– По-моему, тоже. Повторите засев – и дело с концом.

– Разве ты забыл правило: если в нужном направлении есть хоть одна живая планета, то засевать извне ни в коем случае нельзя: чтобы не возникла форма жизни, противоречащая уже имеющейся по соседству, – иначе возникнет опасность столкновения прежней и новой жизни, пусть и в далеком будущем. Забыл?

– Проще, Мастер: никогда не знал.

– Да, прости: вечно забываю, что ты у нас практик.

(Ничего он не забывал, конечно; наверное, просто не хотел, чтобы я чувствовал свою ущербность по сравнению с постоянными обитателями Фермы. Я был ему благодарен за это.)

– Ничего, главное я понял, что засеять нельзя. Но так ли уж необходимо, чтобы эти шесть скоплений оказались заселенными?

– Мы ведь исходим из того, Ульдемир, что Мироздание, начиная с определенного этапа, не может развиваться должным образом без контроля и участия Разума.

– Это я помню: именно Разум порождает большую часть Тепла. Настолько вы все-таки успели меня просветить.