Властелин булата

– Подумаешь и поймешь. У тебя будет много времени, – пообещала гостья. – Я лишь хочу, чтобы ты кое-что запомнила. Во-первых, над тобой здесь никто не издевается, не обижает и не желает унизить. В этом мире все смертные живут в условиях куда худших, нежели предоставлены тебе. Во-вторых, если захочешь по нужде, хлопни в ладоши и скажи: «Вострухи-помощницы, проводите…» После этого тебя либо проводят, либо бадью принесут. Не знаю, как именно повелела поступать великая Макошь. И третье… Вот, возьми… – Света кинула пленнице большую шкуру с густым свалявшимся мехом. – По нынешним нравам сена на полу человеку для полного комфорта достаточно. Но ты, боюсь, таких условий долго не выдержишь.

– Значит, Андрей хотел положить к моим ногам весь мир? – вдруг улыбнулась девушка и покачала головой: – Нет, Света, я здесь надолго не задержусь! Андрей найдет меня! Он поймет, догадается, он почувствует! Он могучий колдун! Он найдет меня и спасет!

– Катенька, я очень на это надеюсь, – не стала спорить гостья, отступила и бесследно растворилась в сумрачном углу.

* * *

А спустя два дня на реке Вымь, возле многолюдного поселка Емба, причалили к берегу две расписные ладьи с высокими резными носами. Одетые в толстые кожаные кирасы воины быстро сошли на жерди причала, притянули и закрепили корабли. Следом высыпали еще два десятка воинов – в толстых меховых шапках, с добротными плащами на плечах, опоясанные широкими поясами, на каждом из которых висело, помимо сумки и двух ножей, по добротной палице с гранитным или мраморным навершием да по легкому боевому топорику из кремния или сланца.

Женщины, что ковырялись в грядках на огороде за стенами, испуганно кинулись к воротам, мужчины расхватали копья и щиты, однако нападать на врага и даже затворять створки не спешили.

А вдруг приезжие с добрыми намерениями появились? Вдруг выгоду какую посулят? Ну и что, если гости при оружии! Кто в здравом уме в дальний путь без палицы, копья и лука отправится? В дороге может случиться всякое… Возможно, корабельщики просто по делам торговым прибыли. С солью южной или северной, с кремнем и обсидианом из далеких восточных гор, с янтарными украшениями али медными котлами, каковые согласятся выменять на густой липовый мед, резную кость али теплые густые меха…

Словно в подтверждение этих слов, воины чуть разошлись в стороны вдоль берега, опустили щиты, облокотились на древки копий, явно не собираясь отлучаться от ладей. Корабельщики кинули на борт сходни, помогли спуститься на причал величественной женщине в зеленом платье, с золотыми височными кольцами и длинными изумрудными серьгами, обрамляющими бледное, чуть полноватое лицо. Волосы ее скрывались под платком из драгоценного египетского льна, талию стягивал золотистый янтарный пояс, на пальцах радужно поблескивали перстни с самоцветами.

Женщина без особой спешки прошла к распахнутым воротам, вскинула подбородок и кратко потребовала:

– Старосту сюда!

Мужчины переглянулись. Один из них, с рыжей курчавой бородкой и совершенно седой головой, опоясанной крапивной веревкой, одетый в длинную вытертую робу из сыромятной кожи, отбросил в сторону оружие, вышел из поселка наружу. Почтительно склонил голову:

– Приветствую тебя у нашего порога, премудрая и всемогущая Макошь, дочь прародителя нашего великого Сварога.

– Ведомо мне, староста Ембы, что уже четыре года вы поклоняетесь лесовику Любому, повелителю оборотней, – сообщила мужчине повелительница Вологды. – Вестимо, и сейчас вы возносите ему мольбы о защите.

– Любый исцеляет смертных от болезней, спасает припасы от порчи и разорения и дарует лесное изобилие, великая. Мы слишком слабы, чтобы отказаться от подобных даров.

– Помолись ему и расскажи об этом амулете, староста, – вытянула вперед руку богиня, и смертный увидел качающуюся на суровой нити серебряную бабочку с янтарным тельцем. – Рассмотри его повнимательнее и молись! Если повелитель оборотней желает узнать о судьбе хозяйки амулета, пусть немедленно явится сюда, на этот луг. Я желаю сказать ему в лицо несколько слов.

Женщина подбросила амулет, поймала его в ладонь, повернулась и неторопливо побрела между грядками к сияющему под летним солнцем сочной влажной осокой изумрудно-зеленому наволоку.

* * *

Лес, словно золотая чаша хмельным вином, был наполнен жизнью, что выдавала себя потрескиваниями, шорохами, стуками, шелестом и натужным жужжанием, сладкими ароматами сирени и едким запахом смолы, пряным дыханием хвойной подстилки и острыми дуновениями пота, вонью мокрой грязной шерсти и дегтярной отдушкой кожаных сапог.

Именно за ним, запахом дегтя и сушеных грибов, шуршанием кожи и шелестом шагов и скользнул сквозь ветви густого ивняка матерый светло-серый волк, пробежал немного за трухлявым березовым стволом, перемахнул его быстрым прыжком, захрустел лапами по сухой траве.