Властелин дождя

— Вы когда-нибудь любили, Флорин? Сколько раз в жизни вы любили?

— Что с вами?! — удивился я. — Плохо спали, что ли?

— Он поссорился с Петриной, — объяснил Букур. — Сегодня утром она сказала, что сотрет его в порошок. Представляешь себе, Чернат, что это за обормот, — продолжал подтрунивать Букур. — Остановил на мостках счетоводшу. Говорит, что остановил ее, чтобы спросить, правда ли, будто в кооператив привезут рыбу. Черт знает, что уж там между ними было, только, прощаясь, он поцеловал ей руку раз пять. Ясное дело, что эти поцелуи вышли ему боком!

— Плюньте на него, он просто болван! — презрительно произнес Тэмэрашу и снова повернулся ко мне, настаивая, чтобы я сказал ему прямо, любил ли когда-нибудь.

— Конечно, любил.

— Тогда расскажите о вашей первой любви. Очень вас прошу.

Бьую в его голосе что-то такое, что не позволяло противиться его просьбе.

— Моя первая любовь? Если хотите, могу рассказать. Мне было лет двенадцать, когда однажды на рождество в Доме моего дяди я встретил девочку — не знаю уж, зачем она туда пришла. «Здравствуйте!» — сказал я. «Здравствуйте!»— ответила она. Еще два слова, и я онемел. Глаз от нее отвести не мог. Дни стояли морозные, как бывает зимою в горах, шел снег, и у девочки щеки раскраснелись, она без конца смеялась. От ее смеха все у меня внутри переворачивалось. На ней были полушубок и брюки, намокшие черные волосы разметались по плечам, и мне так и хотелось протянуть руку и погладить их. Я тупо смотрел на нее, и вдруг меня осенило. «Поехали на санках», — предложил я своему двоюродному брату, надеясь, что пойдет и она. И она в самом деле пошла с нами и очень радовалась, чуть не прыгала на одной ножке от радости.

За домом был холм, поросший елями. Мы взобрались на него, сели на санки: я впереди, девочка посередине — она крепко держалась за меня, — а сзади мой двоюродный брат, и мы ринулись вниз. Дух захватывало, как мы летели по снегу. Вдруг перед нами сугроб, пытаюсь его обогнуть, делаю неверное движение — и мы кубарем летим в снег. Падая, девочка цепляется за меня. Она крепко держит меня за шею и смеется. Она поцарапала себе колено, но смеется и окунает меня головой в сугроб. «Какого черта! — кричит мой кузен, поднимаясь на ноги. — Коли не умеешь, зачем садишься вперед? Сидел бы сзади!»

Скажи он мне такое прежде, я бы полез в драку, но теперь мне было все равно. Я ощущал руки девочки на своей шее, на плечах, и меня пронзала непривычная дрожь. Потом все каникулы мы с этой девочкой только и делали, что катались на санках. И я был счастлив, когда она от страха обвивала мою шею руками. Вот это моя первая любовь. Потом многие годы я помнил ее невинные объятия. О чем только мы не говорили в эти каникулы! Такая у меня была первая любовь.

— Что же было потом с этой девочкой? Вы больше о ней ничего не знаете?

— Ничего.

— Жаль, — вздохнул Тэмэрашу. — Надо бы разыскать ее…

— Нет, поглядите на него, каким он кислым тоном говорит! — воскликнул Букур. — Ты меня послушай! Ну, просто у тебя сейчас черная полоса. Петрина склочничает, а ты уж ютов головой в петлю.

Девушки встали первыми.

— Мы нашли вам комнату, — сказала мне Лилика. — Хозяева — люди пожилые, детей у них нет. Не хотите взглянуть?

— Спасибо. Напрасно утруждали себя. Мне хорошо и здесь.

— Это приятно слышать, — обрадовалась она. — Но если потом вы передумаете или поссоритесь с Тэмэрашу, скажите мне.

— Потом, через месяц, меня уже здесь не будет.

Лилика закрыла глаза и кивнула.

— А, вот в чем дело! — произнесла она, растягивая слова. — Попробовал, оказалось несладко, и тут же бежать. Дело ваше, как хотите. Но завтра и послезавтра, — она подчеркнула эти слова, — должна приехать агитмашина. Утемисты[1] готовят праздник, и нужна ваша помощь. Я слышала, вы пописываете. Может быть, вы понимаете и в режиссуре?

— Завтра и послезавтра, — врал я с видом человека, принужденного раскрывать тайну, — я должен быть в Брэиле. Если бы не назначенная там встреча, я бы остался. Так что… очень жаль…

— И мне тоже, — сказала она с притворным огорчением, выпятив губки, — но в, ы не поедете. Вот уже более недели вы получаете жалованье в нашей школе, и независимо от того, уедете вы или нет через месяц из Тихого Озера, пока вы здесь, вы должны принимать активное участие в культработе. Пошли, ребята, — обернулась она к Букуру и Тэмэрашу, полагая дискуссию со мной оконченной, — пошли в правление, поможем учетчику подсчитать трудодни.

И, взяв обоих парней за руки, она направилась к выходу.

«Подумаешь, тоже птица! Не удастся тебе меня задержать!» — мысленно бросил я ей, и, чтобы показать, что не намерен плясать под дудку дочери конокрада Михулеца и ничуть не боюсь ее, я, взяв с собой самый лучший пиджак, двинулся через поле к станции.

Я пробыл в Брэиле пять дней. Когда я вернулся в Тихое Озеро, секретарша вручила мне официальную бумагу.