Властелин дождя

А она услыхала, как он полез на чердак. И удивилась, почему же он к ней не зашел. Перетрусил, догадалась она, отца испугался, Онике у него в доме за батрака. А ей хотелось прочитать ему письмо, которое вот уже несколько дней носила за пазухой. Письмо было от двоюродной сестры, из Брэилы, она там на стройке работала.

«Дорогая моя сестренка, прослышала я про твои несчастья и душой за тебя изболелась. Вчера приехала ко мне мама и рассказала, что отдал тебя дядька за немилого и ты уехала из села, а сыночек у тебя помер. Господи боже мой, как же ты настрадалась, дорогая моя сестренка! Уж лучше бы ты ко мне приехала и устроилась в городе на работу. Я бы тебе помогла. Я тут официанткой в столовой, к нам всякие люди обедать приходят, то есть как раныие кельнером, только все по-другому, раньше, бывало, клиент позовет — ты беги со всех ног и терпи, что бы ни сказал, как ни обидел: ущипнул или по-другому как, а теперь нет. Нас в столовой четыре девушки, ходим мы чисто, все к нам с уважением, и дурного слова ни от кого не услышишь. И платят хорошо, а за отличную работу — премия. Потому и советую, дорогая сестренка, если невмоготу тебе — чего с немилым жить? Приезжай ко мне. Я о тебе уже говорила с нашим секретарем молодежной организации, и он обещался, коли приедешь, протянуть тебе дружескую руку помощи.

Кончаю письмо и целую крепко.

Любящая твоя сестра Силика».

Пойду сама к нему поднимусь, подумала Вика, открывая дверь и вглядываясь в темноту сеней. Никого. Вика тихонько поднялась на чердак.

— Зачем пришла? — испуганно спросил Онике, — А если увидят нас? Ступай, ступай в комнату. Балбес сказывал, батя гневается.

Вика с укором покачала головой и присела на мешок с фасолью. На чердаке было тепло. Полотнища паутины покачивались в пропыленном воздухе, сладковато пахло плесенью. Вика смотрела, как Онике сбрасывает снег, и, подобрав несколько сморщенных виноградинок, упавших с гроздей, что развесили здесь с осени, потихоньку их жевала. Потом взяла из мешка горсть конопляного семени, раскусила и поморщилась — горько. Она сидела в потемках почти не двигаясь, уставив глаза в землю, и только изредка исподтишка взглядывала на парня.

Онике остановился ненадолго передохнуть. Ветер свистел, будто раскрученный над головой хлыст. Онике поглядел на Вику — она сидела отвернувшись, и ему стало обидно, что она как бы не замечает его. Он положил лопату и, ступая на цыпочках, подошел к Вике сзади, обнял за плечи, она прижалась головой к его груди, а он прижался губами к ее губам. И тут же замер испуганно. Внизу Надолянка ругалась с Кэпэлэу, что не принес он соломы топить печь, а у нее тесто из квашни лезет. Онике хотел отойти от люка подальше, но Вика тянула его за полу кожуха к себе.

— Мне матушка сказала, что женить тебя надумали. Как послала я за тобой Балбеса, она ко мне зашла и сказала: мол, старик так решил. Стало быть, мне оставаться с Балбесом, а у тебя своя будет, какую бог пошлет.

— Дурочка, а ты и поверила, — утешал ее Онике. — Кому поверила? Они ж тебя пугают, — Но дрожь в голосе выдала его, понятно было, что и он поверил.

— Я тебе не дурочка, Онике, коли старик чего решил, не отступится… А за Балбеса все одно не выйду. Жила я тут, терпела только ради тебя. Теперь уйду…

— Куда? — спросил Онике. — Я-то тут остаюсь.

— Оставайся, — ответила Вика. — А я не могу. Уйду… Онике!

— Брось глупости-то молоть.

— Что ж мне, за Балбеса выходить? — с упреком спросила Вика. — Нет уж, хватит! Побатрачила. У вас тут батраков и без меня хватает. Мне на твоего папашу спину гнуть неохота.

Онике не знал, что и сказать. Ласкал ее гладкий горячий лоб, касался губами нежных век голубых глаз с влажными длинными ресницами и мучительно думал, как же оно будет дальше.