Властелин Хаоса

Запахнув халат, Эллориен уставилась на Айз Седай, ухитрившуюся без доклада попасть к ней в ванную, – не иначе как никто из слуг ее не заметил. Сидевшая на табурете по другую сторону полной воды мраморной ванны меднокожая женщина, похоже, не видела в этом ничего особенного.

– Кому, – прервала молчание Эллориен, – тогда достанется Львиный Трон, Демира Седай?

– Колесо плетет, как ему угодно, – услышала она и поняла, что другого ответа не будет.

ГЛАВА 44. Цвет веры

После того как Ванин отправился к стоянке отряда, Мэт занялся собственным устройством и довольно скоро выяснил, что свободных комнат в Салидаре нет, все заняты послушницами, Принятыми и Айз Седай, и даже конюшни забиты битком. Однако серебряная монетка помогла ему договориться с тощим, пронырливым конюхом; шесть их лошадей получили место на отгороженном высокой стеной дворе, который пришлось для этого освободить от мешков с овсом, а Мэт и его солдаты устроились на сеновале, где, пожалуй, было даже прохладнее, чем в

комнатах.

– Ничего ни у кого не просите, – распорядился Мэт, раздавая оставшиеся деньги своим людям. – И не принимайте никаких подарков. Платите за все – отряд не должен быть никому и ничем обязан. Он напустил на себя уверенность и сумел все-таки внушить ее своим спутникам. По его приказу они развернули знамена – оба, и с Драконом, и с символом Айз Седай, – выставили их перед входом на сеновал на всеобщее обозрение. У бедолаги конюха глаза полезли на лоб, но Мэт мигом успокоил его, швырнув золотую марку.

– Пусть все знают, кто мы такие, – с усмешкой пояснил он.

Следовало дать Эгвейн понять, что ей не удастся так просто от него отделаться, а из-за этого приходилось выглядеть дураком. Впрочем, толку от этих знамен никакого не было. Правда, люди на них глазели, показывали пальцами, даже несколько Айз Седай подошли, посмотрели и невозмутимо удалились. Мэт ожидал, что от него потребуют убрать знамена, но этого не случилось. Зато когда он снова заглянул в Малую Башню, какая-то Айз Седай недвусмысленно заявила: Амерлин весьма занята, а если и может его принять, то только через денек-другой. Илэйн вообще исчезла, так же как и Авиенда, но, поскольку никаких слухов об убийстве не появлялось, Мэт предположил, что Айз Седай пытаются силком натянуть на айильскую девицу белое платье. Это его не волновало, лишь бы никто никого не резал. Ему бы не хотелось докладывать Ранду о том, что одна из них убила другую. Как– то раз он мельком приметил Найнив, но та мигом шмыгнула за угол, а когда он сам доковылял до этого угла, ее и след простыл.

Большую часть дня после обеда он провел в поисках Тома и Джуилина – любой из них мог бы побольше рассказать о том, что здесь к чему, и, кроме того, Мэт хотел извиниться перед менестрелем за свои замечания насчет того письма. Увы, оба словно сквозь землю провалились. Задолго до темноты Мэт пришел к выводу, что их от него прячут. Не иначе как Эгвейн добивается, чтобы он вскипел, решил Мэт и отправился танцевать.

Пусть видят, он даже не горячится.

Судя по всему, празднование по поводу избрания Амерлин предполагалось продолжать в течение целого месяца, и хотя днем все в Салидаре работали, с наступлением темноты возобновлялось гуляние. На всех перекрестках разжигали костры, и невесть откуда появлялись скрипки, флейты и даже цимбалы. Городок полнился музыкой и смехом, а спать люди ложились уже далеко за полночь. Айз Седай танцевали прямо на улицах с конюхами и возчиками в грубом домотканом платье, а Стражи вовсю отплясывали со скинувшими фартуки служанками и кухарками. Но Эгвейн нигде не было видно, – видать, решила, что Амерлин не пристало выделывать коленца на улице. Однако пропали и Илэйн, и Найнив, и Джуилин, и Том. Старый волокита не упустил бы случая повеселиться, даже сломай он обе ноги, – стало быть, его и вправду удерживают где-то силком. Ну и ладно, решил Мэт, буду веселиться. Пусть видят, что мне на них наплевать. Но веселье его обернулось не совсем так, как задумывалось.

Некоторое время он танцевал с необычайно красивой – такой красотки ему, пожалуй, еще не случалось видеть – стройной, но притом полногрудой женщиной, жаждавшей узнать о Мэте Коутоне как можно больше. Это, конечно, не могло не льстить. Она прижималась к нему так, что Мэт чуть ли не поневоле заглядывал ей за вырез платья. Все бы ничего, но посматривала на него эта Халима – так ее звали – довольно странно, и усмешка у нее была хитрая. К тому же танцевала она скверно, все время порываясь вести сама, – и в конце концов Мэт запросил пощады.

Оно бы и ладно, но не успел он отойти и на десяток шагов, как серебряная лисья головка похолодела. Мгновенно обернувшись, он увидел Халиму, в упор смотревшую на него при свете костра. Продолжалось это всего лишь миг – в следующий она схватила за руку рослого Стража и закрутила его в вихре танца, но Мэт мог поклясться, что успел заметить потрясение на ее прекрасном лице.