Властелин Хаоса

– Ты ничего не слышала о Лане? – тихонько спросила Найнив.

– Ничего. Жаль, но я не могу сообщить тебе ничего нового Знаю лишь, что он жив. И любит тебя так же сильно, как и ты его

– Конечно, жив, – твердо заявила Найнив. – Иной мысли я и не допускаю. Он мой, и я не отдам его никому Даже смерти.

Пробудившись, Эгвейн увидела сидевшую рядом с ее постелью Суан.

– Как дела? – спросила Эгвейн.

Суан окружило свечение – заговорила она лишь после того. как сплела ограждающего против подслушивания малого стража.

– Из шести сестер, заступающих На свою смену в полночь, Стражи есть только у трех, и они будут караулить снаружи. Этих Гайдинов угостят мятным чаем с кое-какими добавками. Они их не почувствуют.

Эгвейн закрыла на миг глаза:

– Правильно ли я поступаю?

– Ты спрашиваешь –меня? – Суан чуть не поперхнулась. – Но я сделала, как мне было велено, Мать. Будь моя воля, я скорее сиганула бы в садок со щуками-серебрянками, чем помогла убежать этому мужчине.

– Они укротят его, Суан, – промолвила Эгвейн, не столько для собеседницы, с которой обсуждала это уже не раз, сколько для себя самой – чтобы еще раз попытаться развеять сомнения в собственной правоте. – Даже Шириам больше не слушает Карлинию, а Лилейн и Романда нажимают все сильнее и сильнее. Или укротят, или сделают то, к чему так стремится Делана. А я не могу допустить беззаконного убийства! Если мы не можем – а мы не можем! – судить его и приговорить к смерти, значит, он должен жить. Я не могу допустить ни убийства, ни укрощения. Только бы знать, что он присоединится к Ранду, а не скроется неведомо куда и не займется там Свет ведает чем. А так есть хоть какая-то возможность управлять его поступками.

Суан шелохнулась в темноте.

– Я всегда считала, что палантин – нелегкая ноша, – тихонько промолвила она. – Все решения даются Амерлин нелегко, а уверена она бывает лишь в очень немногих. Делай то, что должна, а ошибешься – придется расплачиваться. Впрочем, иногда приходится платить и когда ты права.

Эгвейн тихонько рассмеялась.

– Кажется, я это слышала и раньше. – Смех ее истаял. – Проследи, чтобы… уходя, он не причинил никому вреда, Суан.

– Как велишь. Мать.

– Это ужасно, – прошептала Нисао. – Этого вполне достаточно, чтобы спровадить тебя в ссылку, Мирелле. И меня с тобой заодно. Четыреста лет назад такое, возможно, считалось обычным делом, но ныне другие времена. Некоторые назвали бы это преступлением

Мирелле порадовалась, что луна уже не светит и темнота скрывает ее гримасу. Она была достаточно сведуща в Целительстве, но Нисао учила ее врачевать болезни души, против которых Сила помочь не могла. У Мирелле не было уверенности, что этот случай можно определить как недуг, зато имелось твердое намерение использовать все, что может сработать. Нисао вольна говорить что угодно, но она, Мирелле, скорее отрубит себе руку, чем упустит такую возможность углубить свои познания.

Она отчетливо ощущала в ночи его приближение. И не только сейчас, когда они отъехали далеко в сторону от солдат и находились в окружении одних лишь редких деревьев. Она ощущала его с того самого момента, как между ним и ею установилась связь. Узы Стража перешли от одной Айз Седай к другой без его согласия – именно об этом Нисао говорила как о преступлении. Впрочем, в одном Нисао права – случившееся желательно сохранить в тайне, и чем дольше, тем лучше. Мирелле чувствовала все его раны – и почти зажившие, и совсем свежие. Некоторые из них были воспалены. Он не искал обходных путей, не уклонялся от схваток и двигался прямо к ней, словно катящийся с вершины горы валун. Она чувствовала его, словно вместе с ним проделала этот долгий путь через Кайриэн, Андор, Муранди и теперь Алтару. Прямой, как стрела, путь, пролегавший по землям, охваченным усобицами и мятежами, по дорогам, полным разбойников и Принявших Дракона. Он прокладывал этот путь мечом, и даже ему не под силу было совершить его, избежав ранений. По правде сказать, следовало удивляться тому, что он еще жив.

Сначала до Мирелле донесся размеренный стук копыт, и только потом ей удалось разглядеть в ночи рослого вороного коня. Всадник, должно быть, благодаря плащу, тоже казался черным, как сама ночь. Конь остановился шагах в пятидесяти от нее.

– Тебе не стоило посылать на поиски Нугела и Кроя, – хрипло промолвил невидимый всадник. – Я едва не убил их, прежде чем понял, кто они такие. А ты. Авар, можешь не прятаться за деревом.

Справа от Мирелле шелохнулась ночная тьма. На Аваре тоже был плащ, и он никак не ожидал, что его увидят.

– Это безумие, – прошептала Нисао.

– Тише, – шикнула на нее Мирелле и позвала: – Иди ко мне.

Конь остался стоять на месте – волкодав, оплакивающий погибшую хозяйку, не сразу привыкает к новой. Мирелле осторожно сплела поток Духа и коснулась той части его естества, в которой была заключена их связь. Приходилось действовать весьма осторожно, чтобы он ни о чем не догадался, – одному Творцу ведомо, чем это в противном случае кончится.