Властелин Хаоса

– Может, на этом и остановимся? – предложила Найнив, стараясь, чтобы голос ее звучал бодро, хотя понимала, что в очередной раз потерпела неудачу. Конечно, ей хотелось научиться направлять Силу когда угодно, но мало ли кому чего хочется? Как говорится, если бы да кабы… «Если б у желаний были крылья, то свиньи бы летали». – Что толку тратить время впустую?

– Ты это брось, – сказала Теодрин, когда Найнив попыталась и косу высушить с помощью потоков Воздуха. – Отпусти саидар, пусть волосы сами сохнут. И оденься.

Найнив прищурилась:

– У тебя, часом, нет в запасе еще одного похожего сюрприза?

– Нет, не беспокойся. А сейчас начинай готовить свое сознание. Сосредоточься. Ты – бутон, цветочный бутон, ощущающий тепло Источника и готовый раскрыться навстречу этому теплу. Саидар – река, а ты – ее русло. Как бы ни был могуч поток, он всегда заключен в русло. Освободи свое сознание, оставь место для одного лишь бутона. В твоих мыслях нет ничего иного. Ты – бутон…

Найнив натянула через голову сорочку и вздохнула. Монотонный голос Теодрин навевал дремоту. Упражнения для послушниц, какой от них толк? Они на нее не действуют, иначе она давным-давно научилась бы касаться Источника, когда захочет. Лучше бы ей, конечно, заняться чем-нибудь полезным, что действительно может получиться. Скажем, попробовать уговорить Илэйн уехать в Кэймлин. Правда, при этом она искренне желала Теодрин добиться успеха, пусть бы той пришлось окатить ее хоть десятью ведрами воды. Да и не может принятая самовольно все бросить и уйти с занятия, такое не дозволяется. Вот чего Найнив терпеть не могла, так это когда ей указывали, что дозволено, а что нет.

Шли часы, а они все сидели напротив друг друга за столом, который выглядел так, словно его подобрали на свалке, и повторяли тренировочные упражнения. Такие же, какие в это время, наверное, делали и послушницы. Цветочный бутон. Берег реки. Летний ветерок. Журчащий ручей. Найнив пробовала представить себя и семенем одуванчика, порхающим на ветру, и землей, впитывающей весенний дождь, и ростком, пробивающимся из почвы. Все без результата, во всяком случае, без того результата, какого добивалась Теодрин. Она даже предложила Найнив вообразить себя пребывающей в объятиях любовника, что обернулось неладно, поскольку навело на мысль о Лане, о том, как он посмел исчезнуть таким образом! Но всякий раз, когда досада Найнив давала толчок вспыхивавшей, словно сухая трава, ярости, что позволяло ей ухватиться за саидар, Теодрин заставляла ее отпускать Источник и начинать все сначала, одновременно утешая и успокаивая. Эта женщина умела полностью сосредоточиться на своей цели. «Ей бы мулов учить упрямству», – подумалось Найнив. За все это время Теодрин ни разу не вышла из себя – ее невозмутимость просто поражала. Найнив даже хотелось опрокинуть на нее ведерко с водой и посмотреть, что она тогда запоет, но, потрогав все еще болевшую щеку, решила, что это не самая удачная мысль.

Впрочем, болевшую челюсть Теодрин Исцелила перед своим уходом – это было пределом ее возможностей в Исцелении. Найнив, поколебавшись, решила не оставаться в долгу и Исцелила уже изрядно заплывший глаз Теодрин. Вообще-то, она намеревалась оставить фиолетовый синяк как напоминание, чтобы в следующий раз эта особа думала, что делает, но в конце концов решила: если они Исцелят одна другую, это будет по-честному. К тому же, пропуская сквозь себя потоки Духа, Воды и Воздуха, Теодрин дрожала и задыхалась, что Найнив сочла достаточным возмещением за собственный визг, изданный, когда ее окатили водой из ведра. Конечно, она и сама ежилась во время Исцеления, но что поделаешь? Нельзя получить все сразу.

Солнце уже давно миновало зенит и клонилось к западу. По заполнившей улицу толпе пробежала рябь поклонов и реверансов, и люди раздались в стороны, давая дорогу Тарне Фейр. Айз Седай проплывала по улице с видом королевы, шествующей по свинарнику, а накинутая на ее плечи шаль с красной бахромчатой каймой казалась боевым стягом. По тому, как Тарна держалась, любому за полсотни шагов было понятно, что она считает свою позицию прочной; это было видно по ее гордо поднятой голове, по тому, как Красная сестра придерживала юбки, оберегая их от пыли, по тому, как она не обращала внимания на поклоны и реверансы встречных. В первый день по ее прибытии было куда меньше почтительных приветствий, но, в конце концов, Айз Седай есть Айз Седай, в Салидаре сестры тоже оставались сестрами. Чтобы все уяснили себе это, двое принятых, пять послушниц и с дюжину слуг и служанок теперь проводили немногие свободные часы за самой грязной работой: относили кухонные отбросы и содержимое ночных горшков подальше в лес и закапывали их там.