Властелин Колец

Гей, Том, друг Том, Том Бомбадил!
Мы в беде, нас услышь, поспеши, приди!
Камышом, ивняком, лесом, полем, водой,
Сквозь огонь, ясным днем и в туман под луной!

Наступила полная тишина. Фродо услышал стук собственного сердца. Тишина длилась долго, а потом издалека, как сквозь землю или через толстую стену, прозвучал ответ:

Старый Том Бомбадил –  песни да смешинки, –
Голубой на нем кафтан и желтые ботинки.
Не боится никого, сам себе Хозяин,
Перепеть нельзя его и догнать нельзя его!

Что-то грохнуло, с рокотом покатились камни, в подземелье вдруг ворвался свет – настоящий дневной. В конце прохода, куда Фродо лежал ногами, открылся пролом, и в нем появилась голова Тома (и перо, и шляпа) в обрамлении красных лучей закатного солнца. Свет упал на пол и на лица трех лежащих хоббитов. Они остались недвижимы, но трупный оттенок с их лиц пропал. Теперь казалось, что они крепко заснули. Том нагнулся, снял шляпу и с песней вошел в подземелье:

Уходи, умерлие! Сгинь под небом синим!
Тай в тумане, вой за ветром, пропади в пустыне!
За горами, за холмами скройся темной тенью,
Без тебя Могильник древний пускай опустеет!
За семью замками будь во тьме забыто,
Пока мир несовершенен, пока зло не вскрыто!

Раздался крик, и часть подземелья с грохотом обвалилась. Потом прозвучал режущий уши вопль, взлетел, продлился и угас в невероятной дали, и стало снова тихо.

– Вставай, друг Фродо! – сказал Том. – Пошли на зеленую травку. Помоги мне их вынести.

Они вместе вынесли Мерри, Пипина и Сэма. Когда Фродо в последний раз выходил из Могильника, ему показалось, что он снова видит обрубленную руку, которая, как раненый паук, зарывалась в кучу обвалившейся земли. Том вернулся в подземелье, до хоббита донеслись удары и топот. Когда Том вышел, у него в руках была куча сокровищ: золотые, серебряные, бронзовые, медные вещи, много бус, цепей, ожерелий, украшений с камнями. Он взобрался на зеленый купол Могильника, разложил их на освещенной солнцем верхушке, постоял рядом, держа шляпу в руке. Ветер играл его волосами, а он смотрел сверху на хоббитов, лежащих на спинах на травянистом западном склоне. Потом поднял правую руку и ясным голосом скомандовал:

Просыпайся, ребятня! Слушай Бомбадила!
Согревайте руки-ноги, Камень повалил я!
Распахнулся черный лаз, вон рука врага лежит!
Тьма за ночью улетела, путь для вас опять открыт!

К великой радости Фродо хоббиты зашевелились, протянули руки, протерли глаза и вдруг вскочили, изумленно оглядываясь сначала на Фродо, потом на Тома, стоявшего над ними на кургане во весь рост, потом друг на друга. На них все еще были тонкие белые лохмотья, тускло-золотые венцы, цепи и звенящие украшения.

– Что за шутки?.. – начал было Мерри и тронул золотой обруч, сползший ему на один глаз. Тут же он осекся, тень пробежала по его лицу, и он закрыл глаза. – Да, я помню! – сказал он. – Люди из замка Карн-Дум напали на нас ночью и разбили нас. Копье ударило меня в сердце! – он схватился за грудь и вдруг воскликнул, открывая глаза: – Нет! Что я говорю? Это был сон. Куда ты девался, Фродо?

– Я думал, что сбился с пути и пропал, – сказал Фродо. – Но не хочу и вспоминать. Подумаем, что делать дальше. Пора двигаться.

– В таком виде, хозяин? – сказал Сэм. – Где моя одёжа?

Он сбросил венец и кольца на траву и растерянно оглядывался, будто надеясь увидеть где-то рядом плащ, куртку, штаны и прочие хоббичьи вещи.

– Да не найдете вы свою одежду, – сказал Том, спрыгивая с Могильника, смеясь и пританцовывая вокруг них под солнышком.

Глядя на него и его веселые глаза, можно было подумать, что ничего ужасного не случилось, и действительно, страх у них совсем прошел.

– Что ты говоришь? – спросил Пипин смущенно, но уже весело. – Почему?

Том покачал головой.

– Вы сами нашлись, вернулись из страшной глубины, – что жалеть о малых потерях, радуйтесь, что не утонули! Пусть теперь солнце вас покрепче прогреет, сбрасывайте холодные лохмотья и живей ложитесь на травку! А Том сходит на охоту!

Подпрыгивая, с присвистом и призывными возгласами Том сбежал с кургана. Фродо проводил его взглядом и заметил, что он направился на юг, вдоль зеленой ложбины, отделяющей их Могильник от следующего, и потом услышал, как он внятно пропел между посвистами: