Властелин Колец

Он обронил это как бы между прочим; но ему не шутя захотелось увидеть дом Элронда Полуэльфа и вдохнуть воздух той глубокой долины, где Дивный народ всё ещё жил мирно и счастливо.

Как-то летним вечером в "Укромном Уголке" и "Зелёном Драконе" обсуждали нечто потрясающее — что там великаны и прочая нечисть на границах! Оказывается, Фродо продает, если уже не продал, Торбу — и кому? Лякошель-Торбинсам!

— Ну, за хорошие деньги, — говорили одни.

— За свою цену, — возражали другие, — будьте покойны. Лобелия гроша ломаного не даст. (Отто уже успел умереть, дожив до ста двух лет и не дождавшись свершения своих чаяний.)

О цене очень спорили; но больше о том, с чего бы это Фродо вздумал продавать свою прекрасную нору. Некоторые намекали — на это намекал и сам господин Торбинс, — что денежки у него на исходе: он собирается уехать из Хоббитона и спокойно жить на доходы с продажи в Забрендии среди родственников со стороны Брендизайков.

— Лишь бы подальше от Лякошелей, — добавлял кое-кто. Но все так привыкли к россказням о несметных богатствах Торбинсов из Торбы, что отвыкать было невмочь, гораздо труднее, чем поверить в любую другую разумную или не очень версию, и большинство подозревало некий тёмный, но пока ещё нераскрытый замысел Гэндальфа. Того хоть было не видать и не слыхать, но было отлично известно, что маг "прячется в Торбе". Положим, не слишком понятно, зачем ему нужно, чтобы Фродо переехал, но факт оставался фактом: Фродо Торбинс возвращается в Забрендию.

— Да, осенью переезжаю, — подтверждал Фродо. — Мерри Брендизайк подыскивает там для меня чистенькую норку, а может, и уютный домик.

Мерри в самом деле подыскал и купил премиленький домик в Кроличьей Балке, чуть подальше Зайгорда. Всем, кроме Сэма, Фродо говорил, что туда он и задумал перебраться. Путь на восток подсказал ему эту мысль: Забрендия как раз на восточных границах Шира, Фродо жил там в детстве, так почему бы ему туда не вернуться.

Гэндальф пробыл в Хоббитании больше двух месяцев. Потом, однажды вечером к концу июня, как раз, когда планы Фродо устоялись, он вдруг объявил, что наутро уходит.

— Надеюсь, ненадолго, — сказал он. — Пособираю новости на юге. Я у вас и то засиделся.

Сказано это было невзначай, но Фродо показалось, что маг сильно озабочен.

— Что-нибудь случилось? — спросил он.

— Да пока ничего; но до меня дошли тревожные и не слишком понятные вести — надо разобраться. Если решу, что тебе надо выходить немедленно, — тут же вернусь или, на худой конец, подам весточку. А пока поступай, как решено, только берегись, а пуще всего береги Кольцо. И непреложный тебе совет: не надевай его!

На рассвете он ушёл.

— Я могу вернуться в любой день, — сказал маг. — Самое позднее — перед прощальным угощением. Похоже, что пригожусь тебе в пути.

Сначала Фродо опасливо прикидывал, какие такие вести мог получить Гэндальф. но потом успокоился: уж очень хорошая была погода. Лето пышное, осень плодоносная — Хоббитания давно такого не видывала. Ветви ломились от яблок, соты истекали мёдом, и пшеница вздымала тугие колосья.

Лишь когда вплотную подошла осень, Фродо встревожился не на шутку. Середина сентября, а Гэндальф как в воду канул. На носу день рождения и переезд, а от него ни слуху, ни духу. Между тем начались хлопоты. Приезжали и помогали упаковываться друзья Фродо: Фредегар Боббер, Фолко Булкинс и, уж конечно, Перегрин Крол с Мерри Брендизайком. Их общими стараниями в Торбе все было вверх дном.

20 сентября от жилища Фродо в Забрендию по дороге к Брендидуинскому Мосту отъехали два фургона, гружёные нераспроданной мебелью и утварью. На следующий день всерьез обеспокоенный Фродо всё время выглядывал Гэндальфа, но безрезультатно. Утро пятидесятилетия выдалось ясное и яркое, такое же, как в памятный день Угощения. Гэндальфа не было. Под вечер Фродо накрыл на пятерых праздничный стол, пытаясь разогнать своё уныние. Вот и с друзьями тоже скоро надо будет расставаться. Интересно, сказать-то им как?

Молодые хоббиты — Мерри Брендизайк, Фредегар Боббер, Фолко Булкинс, Перегрин Крол — веселились шумно и беспечно. И ужин скоро потёк радостно, несмотря на отсутствие Гэндальфа. Столовая была пуста, если не считать стола и стульев, но еда хорошая, вино тоже: его-то Фродо Лякошель-Торбинсам не продал.

— Что бы там ни случилось с остатками моего брахла, уж это не пропадёт! — сказал он, осушив стакан. В нём были последние капли "Старого Виноградника".

Прогорланив уйму песен, припомнив всякую быль и небыль, друзья выпили за здоровье Бильбо, потом за обоих новорожденных вместе, как было заведено на днях рождения Фродо. Затем вышли подышать свежим воздухом, поглядели на звёзды — и отправились спать. Угощение кончилось, а Гэндальф так и не явился.

На другое утро они быстро, в десять рук, нагрузили последнюю повозку. С нею отправились Мерри и Толстик (так у них звался Фредегар Боббер).

— Кому-то надо печку для вас, лодырей, растопить в новом доме, — сказал Мерри. — Ладно, авось послезавтра свидимся — ежели вы по дороге не заснёте.