Властелин мургов

— Ну, к примеру… — Шелк сделал вид, что усердно подсчитывает что-то в уме. — Разумеется, мне придется забросить все мои дела в королевствах Запада… Если короли Алории объявят меня вне закона, я лишусь всего, что имею… Мои торговые операции уже идут полным ходом, и потребуется немалое время на то, чтобы их свернуть… И, разумеется, придется крупно потратиться, вновь начиная торговлю там, где алорийцы не смогут меня достать.

— Но это же проще простого, Хелдар! Добро пожаловать в Хтол-Мургос. Здесь ты будешь под моей защитой.

— Не сочтите за оскорбление, ваше величество, но Хтол-Мургос меня совершенно не устраивает. Вот Мал-Зэт или Мельсен — это другое дело. Да, в Мельсене дела мои, без сомнения, пойдут хорошо.

— Шелк, — прервал его Белгарат, — ну сколько можно?

— Но я же…

— Я прекрасно понимаю, чего ты добиваешься. Развлечешься как-нибудь в другое время. А сейчас нам надо поторапливаться — корабль ждет.

— Но, Белг… — Шелк осекся, бросив искоса взгляд на Ургита.

— Твое положение здесь вовсе не таково, чтобы приказывать, старик! — заявил король мургов. Потом подозрительно огляделся. — Есть во всем этом что-то странное, и мне это не нравится. Не думаю, что сегодня кто-нибудь из вас куда-либо уедет. Я не выпущу отсюда никого, пока не докопаюсь до истины.

— Не глупи, Ургит, — вмешалась королева-мать. — Эти люди должны сейчас же отправляться в путь.

— Не вмешивайся, матушка.

— Тогда прекрати вести себя как ребенок. Сади должен успеть проскочить мимо Рэк-Хтаки до начала военных действий, а Хелдар — в течение часа отправиться на поиски Белгариона. Не упускай столь блестящую возможность лишь из-за того, что ты соизволил заупрямиться.

Взгляды их скрестились. Лицо Ургита вдруг сделалось сердитым, но королева-мать была непоколебима. И вот король первым опустил глаза.

— Это так не похоже на тебя, матушка, — пробормотал он. — Почему ты так жестоко унижаешь меня, да еще публично?

— Я вовсе не унижаю, Ургит, а просто пытаюсь привести тебя в чувство. Король всегда должен быть реалистом — даже если реальность сурова и гордость его уязвлена.

Ургит пристально взглянул на мать.

— У нас вовсе не так уж мало времени. И Сади может немного подождать, и Хелдар преспокойно отправится в путь завтра-послезавтра. И если бы я тебя не знал, матушка, то вполне мог бы подумать, что некая тайная причина побудила тебя прервать мою беседу с гостями.

— Ерунда! — воскликнула Тамазина, но побледнела как полотно.

— Ты расстроена, матушка? Что стряслось?

— Она не может тебе об этом сказать, — неожиданно произнес Эрионд.

Юноша сидел на скамеечке у окна, и осеннее солнце золотило его светловолосую голову.

— Что-о?!

— Твоя матушка не может тебе рассказать обо всем, — повторил Эрионд. — В глубине ее сердца скрыта тайна, которую она носит в себе давно, — это случилось еще до твоего появления на свет.

— Нет! — невольно ахнула Тамазина. — Не смей!

— Что еще за тайна? — требовательно спросил Ургит, подозрительно оглядывая всех присутствующих.

Щеки Эрионда порозовели.

— Я не должен говорить тебе об этом, право же, не должен, — смущенно произнес юноша.

Бархотка завороженно следила за происходящим. В мозгу Гариона только лишь начинала зарождаться смутная догадка, а она уже хохотала во весь голос.

— Что вас так забавляет, юная госпожа? — раздраженно спросил Ургит.

— Занятная мысль только что пришла мне в голову, ваше величество, — ответила Бархотка. Потом обратилась к Тамазине: — Вы, кажется, говорили, что были знакомы с отцом принца Хелдара?

Подбородок Тамазины дрогнул. Все еще смертельно бледная, королева-мать хранила молчание.

— Не скажете ли, сколь давно это было?

Губы Тамазины сжались еще плотнее.

Бархотка вздохнула, взглянув на Шелка.

— Хелдар, тогда ответишь мне ты. Когда-то твой отец приезжал в Рэк-Госку, так? Полагаю, он вел какие-то переговоры о торговле от имени короля Родара. Не соблаговолишь ли вспомнить, сколько лет тому назад это было?

Щелк был всерьез озадачен.

— Не знаю. Скорее всего это было… Помню, мы с матерью жили во дворце в Бокторе, когда он уехал. Кажется, мне исполнилось тогда лет восемь или около того. Значит, примерно лет сорок тому назад. А для чего тебе нужно это знать, Лизелль?

— Интересно, — пробормотала она, не обращая внимания на последний вопрос Шелка. — Госпожа Тамазина, вы постоянно уверяете сына в том, что он никогда не помешается, но разве не все без исключения мужчины из рода Урга сходили с ума, настигнутые наследственным недугом? Что вселяет в вас уверенность, будто вашему сыну удастся избежать этой печальной участи?

Лицо Тамазины стало совсем белым, побелели, даже крепко сжатые губы.

— Уважаемый сенешаль, — обратилась Бархотка к Оскатату, — позвольте мне из чистого любопытства поинтересоваться: сколько лет его величеству?

Тут побледнел даже суровый Оскатат. Он странно поглядел на Тамазину, и его губы тоже крепко сжались.

— Мне тридцать девять, — выпалил Ургит. — А какое это имеет… — и осекся.

Глаза его вылезли из орбит. Он обернулся с выражением величайшего изумления.

— Матушка!

И тут Сади расхохотался.