Властелин неба

— Сегодня нет, а завтра будут, — резонно замечал Рафаэль. — Давай сделаем так. Ты напишешь расписку, что должен мне не сорок, заметь, не сорок, а всего лишь двадцать тысяч долларов. И я не буду требовать у тебя эти деньги сразу после хаджа. Как говорится, ни через год, ни через два, ни через полтора. А когда сможешь, тогда и вернешь. Это справедливо?

— Справедливо, — соглашались паломники и писали расписки.

Подавляющее большинство паломников, так же, как и Галиакбар-хаджи, полагали счастьем умереть во время хаджа, но железная логика рассуждений Рафаэля ставила их в тупик. Если выкуп будет заплачен Рафаэлем за всех сразу, то не требовать же от террористов, чтобы они убили тебя? Это ведь было бы грехом. А если окажешься на свободе благодаря деньгам Рафаэля, то ведь и в самом деле получалось, что должен ему. Почему бы не написать расписку?

Таким образом Рафаэль заполучил расписки практически от всех пленников в подземелье. С подобной просьбой он не обратился лишь к своему бывшему учителю и к Ахмеду, потому что видел, что мальчишка верил искренне и не боялся смерти, да, кроме всего прочего, ему не было еще шестнадцати, значит, юридически он был недееспособен. Не стал Рафаэль обращаться и к матери Ахмеда, понимая, что она посоветуется с сыном, а тот с Галикабаром-хаджи. И тогда может получиться большой конфуз.

Ахмед все время находился возле руководителя группы. Он всячески старался помогать уже очень пожилому человеку переносить тяготы заключения. А кроме того, он постоянно расспрашивал Галиакбара-хаджи буквально обо всем, что занимало его пытливый ум. Подросток искренне радовался возможности оказаться рядом с таким мудрецом, несмотря на печальные обстоятельства, которые предоставили такую возможность.

Между тем режим содержания пленников после телефонного разговора Вагипова-старшего с сыном несколько смягчился, и паломников даже стали выводить из подземелья один раз в сутки небольшими группами по пять-шесть человек подышать свежим воздухом. Это позволило точнее определиться со временем совершения намаза и даже определить более-менее точно киблу — направление на Мекку.

Галиакбар-хаджи, Ахмед и еще несколько мужчин-заложников сидели на поваленной мраморной колонне во дворе античных терм в тени высокой, но местами разрушенной кирпичной стены, ограждавшей двор, под надзором двух бородатых автоматчиков, которые, впрочем, мало обращали внимания на своих пленников. О побеге никто не помышлял, потому что надежда на освобождение из плена принимала реальные очертания. Кроме того, главарь террористов Абдалла предупредил, что на многие километры вокруг развалин Пальмиры тянется безводная пустыня, и бежать отсюда значит обречь себя на смерть среди мертвых песков. — Ничего, мальчик, Аллах всемогущ и милосерд, — поучал Ахмеда старик. — Он не оставит нас. Я думаю, правительство нашей страны уже предпринимает все меры для того, чтобы освободить нас. Но ты в любом случае не должен бояться, ведь ты же знаешь, что мучеников ждет вечная награда в райских садах, которые уготовил нам Господин миров. Ты еще очень молод, и тебе многое хочется увидеть и испытать в этом мире. Но знай, что все прелести мира ничто по сравнению с наградой Аллаха праведным.

— Я знаю это, учитель. Я не боюсь. Я уже сказал им это.

— Я помню, мальчик. Ценю твое мужество, да продлятся дни твои.

— Учитель, но мы ведь татары, мы мусульмане.

— И что?

— Станет ли правительство беспокоиться за нас? Там же ведь все русские.

— Ну, во-первых, не все, сынок. А во-вторых, мы все — россияне. И татары, и чуваши, и кабардинцы, и русские. И все, кто веками живет на нашей земле. А татары и русские — это народы-братья.

— Но у нас разная вера, разные языки.

— И русские, и мы верим в единого Господа, который сотворил землю и небо, и звезды. Называем по-разному, но верим только в него. А что касается разных языков… Видишь ли, некоторые ученые считают, что наши языки гораздо ближе друг другу, чем это может показаться.

— Неужели?

— Мы все плывем на одном корабле, который раньше назывался «Татарией». Да, сынок, то, что теперь именуется «Россией», на средневековых географических картах было обозначено как «Татария». И в языках наших очень много общего. Взять самые обычные русские слова. Например, изба. Ведь это русское слово?

— Да, учитель.

— А оно происходит от татарских слов «эссе» — теплое и «бина» — здание.

— В самом деле похоже!

— А русское слово скатерть? На само деле это «эскя терь» — постели наверх.

— Да!

— А отсюда русские слова — степь, расстилаться, стол, стул, скамейка, престол, первопрестольная, постель. Русская печь — от татарского «пешерь»

— Варить?

— Именно, — улыбнулся старик. — Таких похожих слов в наших языках очень много, но их схожесть не сразу бросается в глаза — надо приглядеться. Наши народы так близки, что некоторые ученые ведут речь о своеобразном русско-татарском двуязычии. Ведь сами русские говорят: поскреби хорошенько русского — найдешь татарина.

— Как интересно вы рассказываете учитель. Рафаэль говорил, что вы преподавали в университете.