Властелин Окси-мира

Я, не задумываясь, перечислил пять-шесть названий. Он кивал – это были, очевидно, те же книги, что читал когда-то он сам.

– А с доменной печью вам приходилось иметь дело? – спросил он безнадежно.

– Нет.

– С мартеном? – Он вскинул голову.

– Нет.

– Но конвертор?..

– Мы его никогда не видели.

– Тогда легче. – Он рассмеялся. – Много легче. Я вот ещё мальчишкой увидел домну. А в вашем возрасте уже работал при ней. Это была первая в мире домна на кислороде.

«Первая в мире» – действовало безотказно. Домна сама по себе интересовала нас мало. Но первая в мире домна на кислороде… Мы смотрели на приезжего умоляющими глазами.

– У меня много дел, – сказал он сухо. – И всё-таки мне придётся их бросить. Не потому, что я, как и всякий человек, люблю вспомнить молодость. Нет. Я просто не могу допустить, чтобы вы зевали, читая… А впрочем, я расскажу не для вас, а для тех… Их уже нет в живых. Об этих людях почти ничего не написано. Пусть останется хоть этот рассказ…

Он встал, прошёлся по кабинету.

– Вы не заняты? (Конечно, мы были свободны.) Пойдёмте.

Мы молча спустились вниз, к бульвару. Было около шести, вечер только начинался. Мы прошли по безлюдным аллеям и выбрали скамейку у моря. Волны ещё играли цветной радугой нефти, но серая пыль сумерек уже ложилась на воду, окрашивая её в ровный стальной цвет.

– Вопрос, правильно ли поступила природа, введя в состав воздуха три четверти азота, до сих пор остается спорным, – так он начал. – В какой-то мере, видимо, правильно. Для первобытного человека пожары были страшным бедствием. Пожары в атмосфере чистого кислорода могли стать катастрофой…

Он помолчал, усмехнулся.

– С тех пор мы ушли далеко. Добрались до атомной бомбы, которая страшнее любого пожара. Но я не о том, я об азоте. Думаю, что борьба с азотом, избавление от него в реакциях горения – одна из самых больших проблем науки и техники. И чем дальше, тем сильнее мы будем это ощущать. Переход к чистому кислороду – колоссальный резерв металлургии, химической промышленности, самых разнообразных и неожиданных отраслей производства…

Он внезапно оборвал и внимательно оглядел нас. Мы слушали, нам было интересно. Тем более, что самое важное было впереди.

– Впрочем, обойдемся без предисловий. Впервые борьбу с азотом в промышленных масштабах начал Институт азота… Чему вы улыбаетесь? Ах, азот… Но это действительно так. Борьбу с азотом начал Институт азота. И это вполне естественно, если меньше думать о словах и больше о сути дела.

… Со времени этого разговора прошло полтора десятилетия. Я забыл многие технические подробности, даты, цифры. Но история подвига сохранилась, потому что подвиги не забываются.

ПОСЛЕДНЯЯ РУБАШКА НАРКОМА

Институт азота был создан в 1931 году. Вам это о чём-нибудь говорит? Неудивительно, вы молоды. А история в книгах часто остается холодной. Так вот, тридцать первый год был каким угодно, только не холодным. Строились первые, самые важные для страны объекты – Днепрогэс, Магнитка, Опытный завод алюминия в Ленинграде. В стране каждый рубль был на счету, не хватало станков, материалов, электрической энергии. И в это время Партия и Правительство приняли решение организовать крупнейший химический институт – Институт азота.

Почему азота? С азота начинается целый комплекс производств, от которых зависит жизнь страны. Аммиак, азотная кислота и дальше – минеральные удобрения, красители, взрывчатые вещества. Иначе говоря, сельское хозяйство, химия и оборона.

Поле деятельности достаточно широкое. На практике, однако, оно оказалось ещё шире, потому что проблем было много, а химических институтов почти не было.

Задача, за решение которой взялся институт, вначале имела самое прямое отношение к азоту. Директор института Павел Алексеевич Чекин и заведующий лабораторией Александр Иванович Семёнов высказали мысль, что азотно-водородную смесь, необходимую для производства аммиака (формула аммиака NH3 ), можно получить в доменной печи, если вести плавку на воздухе, обогащенном кислородом.

С точки зрения химиков тут всё было ясно. Но имелась ещё одна точка зрения – металлургов. Они отнюдь не пришли в восторг, узнав, что их доменную печь хотят превратить в установку для получения какой-то смеси. А главное, им было вовсе не ясно, как поведёт себя печь в новых условиях. Большинство доменщиков не сомневалось, что опыт кончится взрывом…

Чтобы спорить с металлургами, нужно было знать доменное производство. Простая, сугубо химическая задача превратилась в металлургическую, возникло множество вопросов, о которых химики раньше и не подозревали.

Однако профессор Чекин был не из тех, кто отступает. Во время первой мировой войны он учился в Казанском университете. Средств не было, и, чтобы заработать на учёбу и жизнь, он в бетонных камерах разряжал неразорвавшиеся немецкие снаряды: 25 рублей за штуку.

На фронте Чекин вступил в Коммунистическую партию. Агитировал и сражался за революцию. Служил в советских торгпредствах за границей, удивляя привыкших ко всему дипломатов сдержанностью, культурой, спокойным чувством собственного достоинства.