Властелин Окси-мира

Имя Кондакова – одного из пионеров применения кислорода в металлургии, крупного инженера – известно специалистам. Однако лишь друзья знали, что есть у него и вторая страсть – рояль. Когда строителям первой кислородной домны бывало трудно (а случалось это часто), им помогал не только металлург, но и пианист…

Николаю Ефимовичу Новосёлову было около пятидесяти лет. Он работал на Кулебакском металлургическом заводе начальником цеха. Цех выполнял план – были и премии, и почёт, и спокойная жизнь. На Чернореченском комбинате, он знал, ничего этого не предвиделось, зато неприятности ожидались в избытке. Когда вывозили домну, Чекин спросил внезапно:

– Может быть, и вы?

Новосёлов усмехнулся:

– Ну, что ж… За компанию.

Из уральского института металлов, где раньше работал Кондаков, на помощь химикам приехал Максим Арефьевич Брылёв. По должности обер-мастер, а по опыту – король доменного дела. Лет ему было за пятьдесят, но держался он молодо. Худой, чёрный, горбоносый, он походил на цыгана. На одной руке у него было шесть пальцев, но это нисколько ему не мешало. Сутулый, как все доменщики, он, если надо, мог работать сутками. Мускулы у него не знали усталости…

Работали бешено. Укладывали на землю трубы кислородопровода. Тянули железнодорожную ветку для подвоза руды и кокса. Проводили водопровод, канализацию. Занимались монтажом домны.

Однажды, когда бетонировали фундамент, ударил мороз. Вода в трубах могла замерзнуть. И тогда рабочие – те, кто кончил работу и сменился, – легли на трубы…

Даже по теперешним темпам строительство было закончено в рекордно короткий срок. Работы развернулись в начале 1932 года, а уже к концу лета печь подготовили к пуску.

На взгляд металлурга, домна выглядела странно. Прежде всего не было кауперов – огромных металлических цилиндров, которые всегда высятся рядом с печью. Кауперы служат для того, чтобы нагревать воздух, «дутье», «Холодное дутье – мертвая печь», это знает каждый доменщик.

Однако конструкторы новой домны были химиками. И рассуждали они по-своему. Горение в кислороде должно идти гораздо интенсивнее, чем в воздухе. Тепла будет больше, и нет надобности в дополнительном подогреве.

Горячий воздух (его температура достигает 600 – 800 градусов) подаётся от кауперов к печи по специально оборудованным трубопроводам. С холодным кислородом предосторожности не нужны. Простые металлические трубы, а местами (страшно сказать!) резиновые шланги – так «несолидно» была оснащена первая кислородная домна.

И вот день пуска. Вернее, три дня, потому что прошло трое бессонных суток, прежде чем печь дала металл.

Стояла редкая по этим местам, жара – термометр в тени показывал 35 градусов. У печи нечем было дышать. Каждые четверть часа все – учёные, инженеры, рабочие – прямо в одежде лезли под душ. Выходили мокрые, обсыхали у печи и снова бросались под душ.

С едой было, в общем, неважно. А тут, к пуску, привезли мороженое. Его ели в невероятных количествах – по 800 граммов. И удивительно – ни один человек не простудился.

Выпустили металл, сделали анализы. Чугун получился не очень качественный, но получился – это главное! И газовая смесь (о которой за доменными делами стали забывать) имела подходящий состав. Во всяком случае, после обработки её можно было использовать при синтезе.

Впрочем, в тот момент о деталях не думали. Хотелось скорее добраться до кровати и лечь. Даже есть не хотелось, хотя питались урывками, всухомятку. Но по дороге, не сговариваясь, все вместе свернули к почте и дали телеграмму Орджоникидзе. Нарком был первым, кто узнал об успешном пуске первой в мире доменной печи на кислородном дутье.

Трудности обнаружились скоро, буквально на следующий день. Печь вырабатывала много окиси углерода (CO). Вообще говоря, это достоинство. Окись углерода – горючий газ. Окисляясь до двуокиси (углекислого газа), она выделяет энергию.

Но в данном случае нужна была не окись углерода, а водород. Получить его, имея CO, просто: CO + H2O = CO2 + H2. Собственно, на этот процесс (его называют конверсией) и рассчитывали химики, когда решили, что печь дала нужную газовую смесь, хотя чистого водорода там почти не было.

Однако на практике реакция между CO и H2O идёт лишь при избытке паров воды. Профессор Юшкевич – отличный химик, относящийся, однако, к кислородной домне без большого энтузиазма, – произвёл расчёт. Получилось, что расход пара на конверсию будет чрезвычайно велик, а это связано со многими неудобствами.

Перспективы потускнели. Над работой нависла угроза гибели. Между тем сообщения об успешном испытании попали в газеты. Из управлений требовали подробных объяснительных записок. Редакции советских и иностранных журналов хотели получить обстоятельные статьи.

В этот критический момент инженер Иосиф Галынкер выдвинул смелую идею. Он предложил вести конверсию прямо в печи, то есть вдувать водяной пар непосредственно в домну! От этой идеи металлурги пришли бы в ужас. Но химики… просто побежали пробовать. Был быстро подан пар, и результаты оказались отличными.