Властелин рек

— О! Мне пришлось хорошенько поработать в Швеции! Король Юхан не так умен, как я думал. Сколько проповедей и бесед провел я с ним — и каждый раз он глядел на меня тупо и недоверчиво, словно не все понимал, о чем я говорю. К счастью, он во всем слушается свою любимую жену Екатерину, она его главный советник. Екатерина умна и прелестна, — улыбнулся Поссевино, задумчиво глядя в мутное темное окно. — Она взирала на меня так жадно, с таким огнем в глазах! Клянусь, это было искушение! Но это ничто по сравнению с тем, насколько ревностно она исповедует католичество! Кстати, ходил такой слух, будто великий князь желал заполучить ее, но брат Екатерины, покойный польский король Сигизмунд Август, выдал ее замуж за Юхана, и теперь Иоанн и Юхан заклятые враги!

В ответ раздался сдавленный смешок Кампани.

— Так выполнена была мной одна из важнейших миссий папы Григория — обратить в католичество север Европы. Что касается Швеции, я оставил там несколько доверенных мне лиц, дабы продолжали они миссионерскую деятельность среди горожан и селян, взращивали посаженное мной семя. — Поссевино высокомерно усмехнулся и сузил свои черные глаза. — Если король Юхан не до конца разделяет наши взгляды, то его сын, юный принц Сигизмунд[7], будет воспитан истинным католиком. Иезуиты, коих я оставил подле него, о том позаботятся, я лично прослежу за тем!

Поссевино улегся на приготовленный для него лежак, перевернулся на спину, вытянулся, недовольно засопел — видать, ложе было не слишком удобным.

— При нынешнем папе многое изменилось, и я рад этим переменам, — продолжал он. — Столетиями Церковь боролась с еретиками в Европе, и лишь папа Григорий обратил свой взор на восток. Греческая вера не меньшая ересь, чем лютеранство, тем более даже сами греки полтора столетия назад на Флорентийском соборе признали правильность содержания вероучений римской церкви.

— Я слышал, что московиты очень преданны своей вере. Меня поразило обилие храмов, увиденных нами по дороге!

— Преданны! — раздраженно ответил Поссевино. — Они слепо следуют канонам, установленным греками. Потому одной из главных наших работ, брат Кампани, будет поведать московитам об их заблуждениях и направить на истинный духовный путь!

Помолчав, Поссевино добавил уже шепотом:

— Они так благочестивы, как и раболепны. Я уже успел заметить, что великий князь для них наподобие Бога, как бы это ни звучало. Потому стоит лишь убедить царя в необходимости принять католичество, и все его подданные слепо последуют за ним. Именно в этом, брат Кампани, и заключается моя миссия…

Пышно разодетый в парчу и атлас, встретил государев двор папских посланников. На улицах Старицы слышны гомон собравшейся толпы и праздничный колокольный перезвон. Бархатная дорожка тянулась от городских ворот к крыльцу государева терема, и по обеим сторонам ее стражами стояли вытянутые по струнке стрельцы с вычищенными пищалями и одеждами, с приведенными в порядок бородами и обувью.

В черных мантиях и широких четырехугольных шляпах иезуиты вышли из возков и тут же оказались перед Андреем Щелкаловым, Борисом Годуновым и Богданом Вельским. Все трое были верхом в сопровождении многочисленной конной стражи. Любезно поклонившись гостям, они объявили, что скоро посланники предстанут перед государем, и всем пятерым подвели великолепных коней с богатыми седлами и драгоценной сбруей. Поссевино же доложили, что поданный ему великолепный черный конь есть подарок ему от их государя. Смутившись и умело скрыв свое неудовольствие столь неуместным подарком, иезуит, кряхтя, влез в седло.

Небо было серым, с Волги, сурово завывая, дул ветер, и послам приходилось удерживать шляпы руками. Поссевино, щурясь, вел коня, оглядывал каменные стены города, его мощные башни, вездесущих стражников и безликих ратников. С неудовольствием глядел на высившие над городом маковки Успенского монастыря, увенчанные православными крестами.

Наконец, послы спешились у крыльца бывшего дворца старицких князей, где их ждали бояре, и, минуя переходы, проходя мимо бесчисленной стражи, послы появились в просторной многолюдной палате. Иван Мстиславский, войдя в палату впереди послов, доложил громко:

— Великий государь, Антоний Поссевин и его спутники бьют тебе челом!

Одетый в Большой наряд Иоанн восседал на троне, по правую руку от него в высоком резном кресле сидел царевич Иван. Пораженные великолепием и роскошью одежд государя, наследников и придворных, иезуиты поклонились, приветствуя Иоанна и его сына.

— Как здоровье папы Григория? — следуя обычаю, спросил Иоанн.

— Так же, как Бог хранит твою светлость! Святейший господин наш, папа Григорий Тринадцатый, пастырь вселенской церкви, наместник Христа на земле, преемник апостола Петра, господин многих земель и областей, раб рабов Божьих, приветствует твою светлость и молит Господа дать тебе свое благословение! — твердо отвечал Поссевино. При упоминании имени папы Иоанн и его сын поднялись с мест, дабы выказать свое почтение и уважение, после чего вновь уселись на свои места.