Властелин Руси

— Злые вести принес я вам, люди, — громко возвестил волхв. — Вчера на Подоле родился двухголовый козленок, а еще раньше — телятя о трех главах. Не к добру то, люди, ой, не к добру. Чую, дуют над Киевом черные ветра, шевелят под снегом траву-одолень, задувают под крыши. Зло, зло летит над вашими головами, бойтесь же и паситеся! И травень месяц стоит — видите? — то дождь, то солнце ясное, а то ветра буранные. Никогда такого не было, нынче — есть. Смерть, смерть крыла свои черные растопырила, чуя я ее, чую…

Отбросив в сторону посох, Вельвед упал лицом в снег, завыл, раздирая в кровь щеки:

— Горе нам, горе!

— Горе нам! Горе! — эхом подхватили волхвы. В толпе кто-то завизжал, кто-то заплакал.

— Не бойтеся, люди, — вдруг вскочил на ноги Вельвед. Звякнуло на его морщинистой шее ожерелье из золотых черепов. — Боги хотят жертвы! И будут милостивы, если мы будем их чтить… — Он обернулся к отроку, и тот с поклоном передал ему трепыхающегося белого петуха.

Вельвед вытащил из-за пояса нож:

— Прими же, Перун, нашу жертву! Отрубленная петушиная голова упала в снег, кровь брызнула прямо на идола. Волхвы — и снова кто-то в толпе — громко запели:

Славься, славься, Перун-громовержец!
Славься, славься!

— Славься, славься! — подхватили в толпе, кто-то опять завизжал. Собравшиеся, по знаку волхвов, обряди друг друга за плечи и, ритмично покачиваясь, продолжали петь, все громче и громче:

Славься, славься!
Славься…

Казалось, в небе померкло солнце и весенний день превратился в темный осенний вечер. Не было уже видно ни ясного голубого неба, ни белых веселых облачков, ни березок — один лишь ритмичный мотив:

— Славься, славься!

Вдруг главный жрец, размахнувшись, стукнул порохом по березе. Все замолкли, волхвы — и многие из собравшихся — с рыданиями повалились в снег, терзая себе ногтями лица.

Речка, поглядев вокруг пустыми глазами, тоже сделала попытку упасть… и упала бы, кабы ее не поддержала Любима.

А Вельвед неожиданно бросился бежать прочь и исчез среди берез. К орошенному кровью идолу подошел светлоглазый отрок — Велимор.

— Ой, не плачьте, не рыдайте, люди добрые, — гонким мальчишеским голосом задорно воскликнул он. — Принял громовержец Перун нашу жертву, и тъма-злобище прошла на этот раз стороною. Так возрадуемся ж тому, люди!

Выхватив неизвестно откуда бубен, он забил по нему ладонью, запел, подпрыгивая в ритм песне:

Весна, весна,
Приди к нам, весна!

Подбежал к девкам, схватил крайнюю за руку:

— А ну, в хоровод, девы! А дальше уж пошла потеха! И песни-то пели:

Приди к нам, весна,
С калиною-малиною,
С черною смородиной,
С цветами лазоревыми,
С травушкой-муравушкой!

И через зажженный костер прыгали, и пироги-лепешки ели, пивом да сбитнем запивали! Потом завязали Велимору глаза — тот пошел ловить дев, споткнувшись, растянулся со смехом на снегу…

Речка ткнула подружку рукой:

— Ну, как?

— А вроде и впрямь весело! — откликнулась та. — А начиналось-то как? Вот уж никогда б не подумала…

А мы просо сеяли,
А мы просо сеяли,
Ой, дид-лало, сеяли!

Закружились в пляске девчонки — парней-то не так много и было — запели, заголосили — весело! Потом принялись в корзинах кататься — с горки да на Глубочицу, да по льду — так, что дух захватывало!

Многие поскидывали шубы и шапки, побросали прямо на снег, разрумянились — жарко. Молодой волхв обернулся к Любиме, взял за руку, улыбнулся:

— А ну, наперегонки, во-он до той березы?

— А давай еще и Речку возьмем?

— Речку? Вот ту, рыжую? Давай.

И побежали. И до березины, и вокруг, гонялись друг за другом, покуда не повалились от усталости в снег.

— Придешь еще к нам? — жарко прошептал на ухо Любиме Велимор. — Приходи… с Речкой.

— Попробую, — улыбнулась девушка. Все, что говорил тот страшный волхв, Вельвед, показалось ей кошмарным сном. Ведь сейчас-то было так весело!

Не заметили, как и стемнело.

— Ой, никак вечер уже? — отыскивая глазами подружку, спохватилась Любима. — Эй, Реченька, Речка! Домой пора, батюшка уж, поди, заждался!

— Домой так домой, — подбежав, кинулась ей на шею Речка. — Все равно уж расходятся все.

Горели воткнутые в снег факелы, каждый уходящий подходил к идолам, кланялся и благодарил за веселье.

— Ништо! — широко улыбаясь, кланялись в ответ волхвы — длинный и пухленький. Стоящий чуть поодаль Велимор провожал каждого ласковым словом. — Жду вас, красавицы девы, — почтительным поклоном простился он с Любимой и Речкой. — Обязательно приходите еще. Речка знает — куда.

— Какая хорошая у него улыбка — ясная, добрая, — прошептала на ухо подружке Любима.

— Да… — тихо откликнулась Речка. — И какой он красивый! Велимор, Велиморе…

В черном бархатном небе желтыми искорками сверкали звезды. Рассыпал жаркие искры костер, и стоявшие кругом идолы отбрасывали на снег корявые темные тени.

Выбравшись из берез, Вельвед-волхв пристально оглядел своих и скривил губы в улыбке.