Властелин суда

Медсен закрыл папку. Агентство национальной безопасности уже целых шесть месяцев отслеживало телефонные разговоры Слоуна, как и его финансовые операции. Все было отлажено, но таким богатством, как время, Медсен не располагал. Хотя никакой видимой связи между Джо Браником и Дэвидом Слоуном не наблюдалось, она, несомненно, имела место. Браник счел для себя возможным дважды звонить Слоуну и послать ему по почте пакет.

Эксетер вошел в комнату, клацая когтями по твердым паркетным половицам. После смерти жены Медсен ликвидировал в доме все персидские ковры. Ковер приглушает звуки, а Медсен не любил неожиданностей.

19

Сдержав, правда без особого успеха, улыбку, Тина смахнула слезу в уголке глаза.

— Это все пиво, — сказала она.

— У тебя пиво вызывает слезы?

Она передала ему пустую бутылку.

— Заткнись и лучше дай мне еще одну.

Он открыл бутылку и протянул ей.

— Ты гуманный человек, Дэвид. То, что ты чувствуешь свою вину, лишь доказывает это.

Он хмыкнул.

— А разве были на этот счет сомнения?

— Иногда я сомневаюсь, — сказала она не без сарказма.

— Господи, наверное, уж лучше не знать, что о тебе думают другие.

— Ну, теперь ты вдруг дуться начинаешь...

— Это моя гуманность лезет наружу!

Оба засмеялись, потом он сказал задумчиво:

— Мне жаль, что ты уезжаешь, Тина, но я рад за тебя.

Она потупилась, уставившись на бутылку.

— Тебе подберут другого секретаря. Фирме невыгодно стопорить адвокатскую машину Слоуна.

— Десять лет ты была мне помощницей и добрым другом. Я это ценю.

Она подняла взгляд.

— Мне надо подумать о Джейке.

— Знаю, — сказал он. — Что и делает тебя образцовой матерью.

При этих словах лицо ее слегка порозовело, и она встала, отвернувшись к огромному, от пола до потолка, окну.

— Знаешь, я и не упомню, когда в последний раз была дома в пятницу вечером. Мать все время недовольно ворчит... — Она осеклась. — Ну, знаешь, как это матери умеют...

Слоун не знал. Но это была другая тема.

— Почему ты вторично не выходишь замуж? — Вопрос, казалось, смутил ее, и он сам не меньше ее удивился тому, что его задал. — Прости, это, конечно, не мое дело.

— По ряду причин, наверное, — сказала она, обращаясь к своему отражению в стекле. — Во-первых, человек этот должен подходить не только мне, но и Джейку. — Она взглянула на Слоуна и опять отвернулась к окну. — Расти без отца трудно, но заиметь никудышного отца было бы еще хуже. Джейку и без того хватило разочарований... А значит, тут нужен кто-то, кто будет с ним ладить, будет уделять ему время, кто полюбит его.

— Полюбить его не трудно. Джейк — чудный паоень. Я только из-за него и езжу каждый год на корпоративные пикники.

Она отвернулась от окна, подошла опять к креслу.

— Да, он до сих пор опомниться не может от того, как играл с тобой в мяч, — сказала она.

— Ну, а тебе-то что мешает?

Она пожала плечами.

— Причины самые практические.

— Например?

— Я редко где-нибудь бываю, а выбор приятных одиноких гетеросексуалов в этом городе весьма ограничен.

— А как насчет того парня в Сиэтле?

— Что?

— Ну того архитектора из Сиэтла.

Она засмеялась.

— Тут, я думаю, мне ничего не светит.

— Может, у тебя есть кто-нибудь?

— Может быть. — Она секунду помолчала, словно прикидывая, и вновь отвернулась к окну. — Но он еще с собой не разобрался, а до тех пор трудно ожидать, что он разберется со мной.

Она поставила свою бутылку на край стола.

Он уже собрался спросить, не хочет ли она выпить кофе, как вспомнил про Мельду и взглянул на часы.

— Я задержался. Совершенно забыл, что у меня свидание.

Она сделала каменное лицо.

— Когда тебе за семьдесят и ты печешь яблочный пирог, ты вправе ждать, что приглашенный на этот пирог его отведает.

— Мельда!

— Собирайся, я тебя подвезу.

— Тебе большой крюк придется делать. А тогда ты и вправду опоздаешь.

Она была права.

— Я оплачу тебе такси.

— Уж придется! Не хотелось бы тащиться на автобусе в такой поздний час.

Он выбросил в мусорную корзину картонку из-под китайской еды, сгреб со стола бумаги для работы, собираясь сунуть их в портфель.

Тина перехватила его руку.

— Ты же взял дни! Отдохни хотя бы один из них, Дэвид!

20

Он погладил рукой картонную обложку, словно ощупывая тонкий шелк. Уголки папки обтрепались, сама обложка пожелтела от времени, и слово «секретно», криво проштемпелеванное красным, выцвело до бледно-розового цвета, но ошибки быть не могло. Чарльз Дженкинс начал было открывать папку, но вновь захлопнул ее, как захлопывают дверцу шкафа, где гнездятся дурные воспоминания. Грудь сжимало так сильно, что пришлось потереть ее и отвести назад плечи. Он внезапно почувствовал, что ему не хватает воздуха.

— Вы в порядке? — спросила Алекс Харт.