Властелин Урании

По окончании этой церемонии, куда стеклось большинство прихожан и ради которой Сеньор потребовал выслать ему работников с бумажной фабрики, что в Голландской долине, а также команды всех стоящих на рейде судов (моряки ютились в хижинах у пристани), он приказал огласить королевский эдикт, объявляющий его хозяином острова, дабы таким образом напомнить своим арендаторам и слугам об их долге. Сия предосторожность со всех точек зрения выглядела неуклюжей и смешной, что не укрылось от большинства присутствующих, в том числе от его сестры Софии, весьма недовольной им и отбывшей в тот же вечер, а также от немецкого студента Фробениуса, который, как я уже говорил, помочился в парке, раздразнил до исступления псов шотландского короля и удалился, громогласно предрекая, что этот «юнкер» (так он на немецкий манер принизил ранг хозяина дома) своей дурью весь дом доведет до беды.

В тот же день Тихо Браге, зазвав меня в свой алхимический кабинет, осведомился, что я об этом думаю. Я отвечал, что надобно дождаться, когда возвратится из Копенгагена. Ливэ со своей госпожой Софией, ибо пророческий дар, коим она обладает, посильней моего. Но в ту самую минуту, когда я облекал эту ложь в слова, в памяти моей всплыла картинка Альциато, изображавшая две руки, разгоняющие саранчу; под ней еще была подпись: «Что предпринять против ваших хулителей? Как быть, если узколобые наставники школяров вздумают плеваться в вашу сторону желчью? Разгонять, отмахиваясь руками, или не обращать внимания, памятуя об их ничтожности?»

«Наставники школяров» — вот слова, поразившие его так сильно, что он перестал подливать ртуть в склянку. Стеклянный сосуд содержал малую толику этого злотворного металла, который служил ему для членения времени. За сутки, проходившие от зенита до зенита, ручеек этой отравы в однажды отмеренных долях перетекал в зеркально отполированную чашу весов с нанесенными двадцатью четырьмя часовыми метками, позволявшими по тяжести ртути определять, сколько протекло времени (а также выверять скорость перемещения звезд).

«Что это за наставники школяров, которым, по-твоему, приспичило меня погубить?»

Моя аллегория слишком явственно напомнила ему о тех обстоятельствах, что мне были совершенно неведомы, ему же причиняли боль. Он задыхался от нетерпения. Объятый состраданием к его доле, я предсказал, что завтра сюда нагрянет король Шотландии с неким важным господином, похожим на огромную морскую птицу, одетым в черное и серое, они приплывут на корабле, приближение коего заметят издали, столь внушителен он с виду и так многолюдна команда у него на борту. Но он продолжал меня донимать расспросами об этих не известных мне наставниках школяров, он тряс меня своей громадной ручищей, стараясь, однако, не хватать за правый бок, где подвешен мой братец.

Пальцы у Сеньора были длиннющие, странные при его среднем росте, и на них — острые ногти. Желая потрафить ему, я рылся в тайных шифрах своей памяти, искал ответа, который удовлетворил бы его, но мной владело вдохновение, чуждое моей воле. Другая картинка Альциато пришла мне на ум, казалось, она тоже связана со скорым прибытием шотландского короля: на ней изображался Меркурий в крылатом шлеме, он сидел напротив госпожи Фортуны, держа в левой длани кадуцей.[11] Подпись гласила: «Меркурий приходит на помощь тем, против кого Фортуна».[12]

«Хватит реветь, — буркнул Сеньор, отпуская мое плечо, — или плачь о том, что тебя ждет, если ты шутишь со мной».

Когда мы оставались с глазу на глаз, я никогда не позволял себе шутовских выходок, и ему это было очень хорошо известно. Впрочем, он так верил моим прорицаниям, что тотчас поднялся в свои покои, дабы распорядиться насчет приготовлений к важному визиту, который ожидается завтра. Он велел позвать Хафнера, Христиана, Кроля, дочь Магдалену, служанок, приказал разровнять тропу, ведущую к бумажной мельнице, велел, чтобы все комнаты были готовы принять гостей, а свою жену Кирстен отослал к Фюрбому.

У фонтана мы столкнулись с Тюге, его сыном, который надеялся уговорить отца, чтобы собак, подаренных шотландским королем, тоже отвели на ферму. Лай беспокоит слуг, назначенных сторожить дворец в ночные часы, им нужно отсыпаться днем, ведь это невыносимо, когда то и дело будят. Не зная, как привлечь внимание Господина к своей просьбе, они умолили его старшего сына вступиться за них.