Властелин воли

Отца задрал медведь, когда Захару было тринадцать. Как самый старший в семье мужчина пошел он в лес, стал охотником. В середине шестидесятых община распалась. Старообрядцы перемешались с шорцами, зэками, работниками на лесозаготовках. Сестры уехали в город, связь с ними потерялась. Они с Семеном остались. На месте общины в шестидесятые годы разрослась деревня в сто пятьдесят дворов, а потом опять захирела Сейчас осталось в ней человек тридцать.

Перед Захаром пробежала белка, ловко запрыгнула на дерево, держа в лапках еловую шишку, уставилась на Захара своими глазами-бусинками. Он кивнул ей как старой знакомой. Надо как-то с Семеном сходить на белку. Тяжелая это работа, охотиться на белку, особенно без натасканной собаки. Это со стороны кажется легко. Вот она, рядом, не боится тебя. Но ее, во-первых, надо найти, во-вторых, взять. И не просто подстрелить, а попасть в глаз, только тогда шкурка ее идет по первой категории. Иногда весь день ходишь по тайге, а подстрелишь пяток, а то и того меньше. На заимку придешь, ног не чуешь!

С Семеном надо что-то делать, засвербила вновь тревожная мысль. Нет, внешне он его слушается, но чует Захар, отбивается он от него. К Нюрке по ночам в соседнюю деревню бегает. Ладно бы привел домой: вот, мол, хозяйка моя будет. Так нет, все тайком, как мальчишка! Баловство все это! Держит он его в ежовых рукавицах, но с каждым годом все труднее. Тридцать семь лет брату – мужик!

Однажды, когда Семену было пятнадцать, пришел он домой с запахом табака. Брату сказал, что у костра был. Но нюх у Захара как у волка: запах костра и сигареты он за двадцать метров различит. Избил его тогда Захар в кровь, даже зуб выбил. Только так, иначе нельзя!

Но как объяснить Семену дело, на которое он дал согласие? Это не братки, это ведь государственный объект. Хоть и неграмотный он, но понимает, что это серьезное преступление. Тут если прокол будет, загремишь надолго в тюрягу, если не на всю жизнь. И Семена в это втравит. Но и деньги можно такие заработать, что на всю жизнь хватит. Ну, что, дело сделать и свалить куда-нибудь в амурские или хабаровские леса…

Уже подходя к заимке, Захар понял, что Семен вернулся с охоты. Он еще за километр учуял дым от березы, которой они топят печь, и запах супа из уток. «Быстро обернулся», – удивился Захар. Когда он вошел в избушку, Семен заканчивал обрабатывать последнюю утку. Суп в кастрюле уже доваривался, и Захар почувствовал, что проголодался.

– Однако быстро отохотился, – констатировал Захар, кинув на широкую лавку рюкзак.

– А я у Черного болота стрельнул пять штук, дальше не пошел, хватит, – объяснил Семен, такой же рыжий, как брат, но только с бородой пожиже и чуть поуже в плечах.

– Купил макароны? – спросил он старшего брата.

– Купил.

– Тонкие? – уточнил Семен.

– Тонкие.

– Я тогда их в суп брошу, они быстро сварятся.

– Бросай, – согласился Захар и положил на лавку рядом с рюкзаком два чехла с ружьями.

– А это что? – воскликнул младший брат.

– Снайперские винтовки.

– Эх ты! Можно посмотреть?

– Смотри, – разрешил брат, зачерпнул ковшом воды из ведра в углу, долго пил.

– Вот это штуки! – восхищенно произнес брат, держа в руках неизвестную систему оружия. – Немецкие?

– Финские, «ТРГ-21».

– И что мы будем с ними делать?

– Собак отстреливать… двуногих.

– Это как? – У Семена отвисла челюсть.

– Каком кверху! Давай суп, жрать хочу. Потом объясню. – Захар помолился, сел за стол и смотрел, как брат нарезает крупными ломтями хлеб. Когда Семен поставил перед ним тарелку с дымящимся супом, сосредоточенно начал есть.

Глава XXVI

Директор ФСБ вошел в кабинет Президента и увидел там главу Администрации Президента. Для него это была неприятная неожиданность. Круглолицый рыжеватый мужчина сидел за столом и делал в блокноте пометки, видимо, записывая последние указания хозяина кабинета.

Президент сидел в своем кресле, на столе перед ним стояла чашка кофе. Он выглядел уставшим и каким-то отечным, хотя окружение знало, что он сейчас не пьет. Увидев вошедшего чекиста, Президент на короткие секунды остановил на нем тяжелый взгляд. Было в этом взгляде что-то бычье, упрямое и тупое. На приветствие главного чекиста он только кивнул головой и продолжал давать указания главе Администрации.

– …и проследи сам, чтобы Зюгу по каналам давали как клоуна. Пусть он там кадриль какую-нибудь пляшет… на поляне… ну, сам понимаешь.

– Понял, Борис Никандрович.

– Некоторые каналы совсем охамели. Я понимаю, демократия и все такое… но иногда ни в какие ворота! – Голос Президента поднялся до угрожающего рокота. – НТВ это, панимаешь…

– Да-да, Борис Никандрович, – подобострастно согласился глава Администрации, – «Куклы» там всякие, еврейские. Может, снять кого-нибудь, для острастки?

– Не надо… пока, – Президент остановил служебное рвение своего подчиненного. – Когда там эта говорильня-то на телевидении?

– Через пять дней. Борис Никандрович. Мы тут подумали… и решили вам предложить вот что: не надо вам ехать на этот круглый стол.

– Как не надо? – Президент выпучил глаза на помощника. – Это же запланировано, народ ждет своего Президента…