Властелин замка

Она провела меня через густую траву к роскошному надгробию. Оно было похоже на маленький домик, крышу которого украшала прекрасная скульптурная группа — ангелы держали большую мраморную книгу, на страницах которой было вырезано имя покойной.

— Смотрите, — сказала она, — вот ее имя.

Я посмотрела. На книге было написано: «Франсуаза, графиня де ла Талль, тридцати лет». Я посмотрела на дату. Это случилось три года назад.

Значит, девочке было одиннадцать лет, когда умерла ее мать.

— Я часто прихожу сюда, — сказала она, — чтобы побыть с ней. Я разговариваю с ней. Мне это нравится. Здесь так спокойно.

— Вам лучше не приходить, — мягко сказала я. — Во всяком случае, одной.

— Я люблю приходить одна. Я хотела познакомить вас с ней.

Не знаю, что подтолкнуло меня, но у меня вырвалось:

— Ваш отец приходит сюда?

— Никогда. Он не хочет быть с ней. И раньше не хотел. Так зачем же он пойдет сейчас?

— Откуда вам знать, чего он хочет?

— Я знаю. Кроме того, она здесь потому, что он этого хотел. Он всегда получает то, что хочет. Она ему была не нужна.

— Я думаю, вы его просто не понимаете.

— О нет, прекрасно понимаю. — Глаза ее вспыхнули. — Это вы не понимаете. Как вам понять? Вы только что приехали. Я знаю, она была ему не нужна. Вот почему он ее убил.

Я не нашлась, что сказать. Я только в ужасе смотрела на девочку. Но она, положив руки на мраморную плиту, казалось, не замечала меня.

Тишина вокруг, теплое солнце, усыпальницы, хранившие останки давно умерших де ла Таллей — все это выглядело зловещим сном. Мой инстинкт звал меня уехать из этого дома; но даже когда я стояла там, я знала, что останусь, если смогу, и что в замке Гейяр было нечто более загадочное и притягательное, чем мои любимые картины.

Глава 2

Это был мой второй день в замке Гейяр. Я не спала всю ночь — сцена на кладбище так потрясла меня, что я не могла выбросить ее из головы.

Когда мы медленно шли обратно к замку, я сказала Женевьеве, что она не должна говорить так о своем отце; она спокойно выслушала меня и не возразила ни разу; но я никогда не забуду спокойную уверенность в ее голосе, когда она сказала мне: «Он убил ее».

Конечно, это сплетни. Где она это слышала? Должно быть, от кого-то в доме. Может, от няни? Бедный ребенок! Как это ужасно! Вся моя враждебность к ней улетучилась. Теперь я хотела знать больше о ее жизни, какой была ее мать, каким образом в ее голову закрались эти ужасные подозрения.

Надо сказать, мне было не по себе. В одиночестве пообедав в своей комнате, я просматривала свои записи, потом пыталась читать роман. Вечер казался долгим; неужели мне так придется коротать свои вечера, если мне позволят остаться? В других домах мы сидели за одним столом с управляющими поместий, а иногда и со всей семьей. Никогда раньше за работой я не чувствовала себя так одиноко. Но, разумеется, я не должна забывать, что меня еще не приняли, нужно было подождать.

На следующий день я работала в галерее все утро, оценивая степень потемнения пигмента, отслоения краски, которое мы называем «шрамами», и другие повреждения типа трещин в краске, в которые попадает пыль и грязь. Я пыталась выяснить, какие материалы мне потребуются помимо тех, что я привезла с собой, и хотела спросить Филиппа де ла Талля, могу ли я посмотреть некоторые другие картины в замке, особенно фрески, которые я успела заметить.

После обеда в своей комнате мне захотелось выйти на прогулку. Я решила, что сегодня посмотрю окрестности и, возможно, городок.

Я шла среди раскинувшихся вокруг виноградников, хотя тропинка уводила меня в сторону от города. Что ж, город посмотрю завтра. Я. представляла себе, какое здесь должно царить оживление во время сбора урожая и жалела, что не приехала сюда раньше, чтобы увидеть его. Может, и увижу в следующем году... — подумала я и засмеялась про себя. Я и в самом деле рассчитываю быть здесь в следующем году?

Я подошла к нескольким зданиям и рядом с ними увидела дом из красного кирпича с неизменными ставнями на окнах, на этот раз зелеными. Они прибавляли очарования дому, которому, как я поняла, лет сто пятьдесят — построен лет за пятьдесят до Революции. Я не могла устоять перед соблазном подойти ближе и рассмотреть его.

Перед домом росла липа, и как только я к ней приблизилась, высокий, пронзительный голос позвал: «Хеллоу, мисс». Не «мадемуазель», как можно было ожидать, а «мисс», произнесенное врастяжку — «ми-исс», из чего я поняла, что звавший меня прекрасно знал, кто я.

— Привет, — ответила я, но не увидела никого за металлической оградой дома.

Послышался смешок, и, подняв глаза вверх, я увидела мальчишку, висевшего на дереве, как обезьяна. Он вдруг спрыгнул и оказался рядом со мной.

— Здравствуйте, мисс. Меня зовут Ив Бастид.

— Здравствуй.

— А это Марго. Марго, не будь дурочкой, слезай.

— Я не дурочка.

Девочка вынырнула из ветвей и, как по перилам, соскользнула по стволу дерева на землю. Она была немного меньше мальчика.

— Мы живем там, — сообщил он мне.

Девочка кивнула, глаза ее блестели от любопытства.

— Очень приятный дом.

— Мы все живем в нем... все мы.

— Наверное, вам там хорошо живется.