Властелин замка

Большое зеркало, ванна, туалетный столик, несколько стульев, диван, и крепкий запах духов. Она возлежала на диване, завернувшись в бледно-голубой шелковый халат, светлые ее кудри ниспадали на плечи. Мне пришлось в душе признать, что выглядела она прелестной и обворожительной, хотя эта мысль вовсе не доставила мне удовольствия.

Она разглядывала свою обнаженную ножку, высунутую из-под халата.

— О, мадемуазель Лоусон! Я вижу, вы только приехали. Вы были у Бастидов?

— Да, — ответила я.

— Конечно, — продолжала она, — мы не возражаем против вашей дружбы с Бастидами.

Вид у меня был удивленный, а она с улыбкой добавила:

— Какие могут быть возражения? Они делают наше вино; вы реставрируете наши картины.

— Не вижу связи.

— Я уверена, вы поймете, о чем я говорю, мадемуазель Лоусон, если постараетесь. Я думаю о Женевьеве. Господин граф, разумеется, сочтет не совсем приличным, чтобы она была в такой... тесной дружбе с... его работниками.

Я собралась было возразить, но она быстро продолжала, и голос ее звучал мягко, будто она старалась выразиться как можно более деликатно:

— Может быть, мы опекаем наших девушек в большей степени, чем это принято у вас, в Англии. Мы считаем неразумным позволять им слишком свободно общаться с теми, кто не принадлежит к их классу. При некоторых обстоятельствах это может привести к... некоторым осложнениям. Надеюсь, вы меня понимаете.

— Вы предлагаете, чтобы я препятствовала посещениям Женевьевой дома Бастидов?

— Вы же согласитесь, что это неразумно?

— Вы явно преувеличиваете мое влияние на девочку. Я уверена, что не в силах воспрепятствовать тому, что она пожелает делать. Я могу лишь попросить ее прийти к вам, чтобы вы могли высказать ей ваши пожелания.

— Но вы сопровождаете ее во время этих визитов. Благодаря вашему влиянию...

— Я убеждена, что при всем желании не смогла бы остановить ее. Я передам ей, что вы хотите с ней побеседовать.

На том мы и расстались.

В тот вечер я удалилась в свою комнату отдыхать и лежала без сна в постели, когда внезапно в доме поднялась суматоха.

Услышав пронзительные крики, исполненные ужаса и гнева, я накинула на себя халат и вышла в коридор. Там кто-то громко возмущался, в ответ слышался тихий голос Филиппа.

Пока я стояла у двери своей комнаты в сомнении, что же мне делать, мимо меня пронеслась одна из служанок.

— Что случилось? — крикнула я.

— Улитки в постели госпожи.

Я вернулась в комнату и в задумчивости опустилась на кровать. Это был ответ Женевьевы на происки Клод. Выговор она приняла довольно сдержанно, или сделала вид, что приняла, втайне замышляя месть. Теперь надо ждать неприятностей.

Я пошла к ней в комнату и тихо постучала. Ответа не последовало, поэтому я вошла — она лежала на кровати, притворяясь спящей.

— Бесполезно делать вид, что вы спите, — сказала я.

Она открыла один глаз и, увидев меня, засмеялась.

— Вы слышали, как она вопила, мисс?

— Это все слышали.

— Представляете, какое у нее было лицо, когда она увидела их!

— На самом деле, это не очень смешно, Женевьева.

— Бедная мисс. Мне всегда жаль людей, у которых нет чувства юмора.

— А мне жаль людей, которые разыгрывают бессмысленные шутки, за которые им самим придется расплачиваться. Как вы думаете, что за этим последует?

— Она научится заниматься своими делами и не совать свой нос в чужие.

— Все может обернуться не так, как вы думаете.

— О, перестаньте! Вы такая же, как она. Она пытается запретить мне встречаться с Жан-Пьером и другими. А я говорю вам, что у нее ничего не выйдет.

— Если ваш отец запретит вам...

Она выпятила нижнюю губу:

— Никто не запретит мне видеться с Жан-Пьером... и с остальными.

— Для этого нужно не устраивать глупые фокусы с улитками, недостойные взрослой девушки.

— Неужели? Вы что, не слышали, как она вопила? Она же испугалась. Так ей и надо.

— Надеюсь, вы не рассчитываете, что это вам сойдет с рук?

— Она может делать, что хочет. А я буду делать, что я хочу.

Я поняла, что разговаривать с ней бесполезно и ушла. Но беспокойство мое возрастало: не только из-за ее глупого поведения, от которого она только пострадает, но и из-за ее растущего увлечения Жан-Пьером.

Когда на следующее утро я работала в галерее, туда заявилась Клод. На ней был темно-синий костюм для верховой езды и такого же цвета шляпка. Глаза ее приобрели темно-синий цвет — я знала, что она взбешена и пытается скрыть это.

— Этой ночью произошла безобразная сцена, — сказала она. — Наверное, вы слышали.

— Кое-что слышала.

— Поведение Женевьевы достойно сожаления. Это не удивительно, принимая во внимание компанию, с которой она общается.

Я удивленно подняла брови.

— И я считаю, мадемуазель Лоусон, что в некотором смысле виноваты и вы. Это ведь со времени вашего приезда она водит дружбу с виноградарями.

— Эта дружба не имеет ничего общего с ее плохим поведением. Оно было плачевным и до моего приезда.

— Я убеждена, что ваше влияние не приведет к добру, мадемуазель Лоусон, поэтому я прошу вас покинуть наш дом.

— Покинуть!