Властелин замка

— У вас нет причины ненавидеть его. Лично вам он не сделал ничего плохого. Вы ненавидите его лишь потому, что он существует, а вы хотите того, что принадлежит ему.

— Прекрасная причина для ненависти — Он вдруг рассмеялся. — Я просто безумно зол на него сейчас — он хочет услать меня. А вы разве не ненавидели бы того, кто хотел бы отправить вас подальше от дома и от любимого человека? Я пришел сюда не для того, чтобы поговорить о ненависти к графу, а для того, чтобы сказать вам о своей любви. После сбора урожая я поеду в Мермоз и хочу, чтобы вы поехали со мной, Даллас. Вы ведь такая же, как и мы. В конце концов, ваша мать была из нашего народа. Давайте поженимся и посмеемся над ним. Он не имеет над вами власти.

Не имеет власти надо мной! Как вы ошибаетесь, Жан-Пьер, подумала я. Никто еще никогда не имел такой власти, чтобы давать мне счастье, волновать и ввергать в отчаяние.

Жан-Пьер схватил меня за руки, притянул к себе, глаза его сияли.

— Даллас, выходите за меня замуж. Подумайте, как мы все будем счастливы — вы, я, моя семья. Мы ведь нравимся вам?

— Да, — сказала я, — вы все мне нравитесь.

— А вы хотите уехать… обратно в Англию? Что вы будете делать там, Даллас, дорогая моя? У вас там есть друзья? Тогда почему вы так надолго оставили их? Вы ведь хотите быть здесь? Вы чувствуете, что должны жить здесь?

Я молчала. И думала. О той жизни, которую предлагал мне Жан-Пьер. Я представила себе, как буду волноваться об урожае, как опять возьмусь за мольберт и стану развивать тот небольшой талант, который у меня был, Буду навещать родственников в доме Бастидов… О нет, тогда я буду видеть замок, и я никогда не смогу смотреть на него без боли в сердце; и, возможно, буду встречать графа. Он будет смотреть на меня, вежливо раскланиваться и спрашивать себя: «Кто эта женщина? Где-то я ее видел. О, это мадемуазель Лоусон, которая приезжала реставрировать картины и вышла замуж за Жан-Пьера из Мермоза.»

Лучше уехать сразу, чем выносить такое — лучше принять предложение Клод, — оно ведь еще в силе, хотя времени на раздумье немного.

— Вы сомневаетесь, — сказал Жан-Пьер.

— Нет. Это невозможно.

— Вы не любите меня?

— Я на самом деле не знаю вас, Жан-Пьер, — вырвалось у меня, хотя я не хотела произносить эти слова.

— Я думал, мы старые друзья.

— Мы многого не знаем друг о друге.

— Я знаю лишь, что я вас люблю.

— Любите? Однако о любви вы говорите не так страстно, как о ненависти.

Его ненависть к графу была сильнее его любви ко мне; и вдруг до меня дошло, что его любовь выросла из ненависти. Жан-Пьер хотел жениться на мне потому, что думал, что граф увлекся мною. Эта мысль возмутила меня до глубины души, и он больше не казался мне старым другом, в чьем доме я провела столько времени. Он был зловещим незнакомцем.

— Ну, Даллас, — сказал он, — обещайте, что мы поженимся. И я пойду к графу и скажу ему, что везу с собой в Мермоз невесту.

Вот оно что! Он собирается предстать перед графом победителем.

— Простите, Жан-Пьер, — сказала я, — но этого не будет.

— Вы хотите сказать, что не выйдете за меня замуж?

— Нет, Жан-Пьер, я не могу.

Он отпустил мои руки и выражение скрытой ярости мелькнуло на его лице. Он приподнял плечи.

— Но, — сказал он, — я буду продолжать надеяться.

Мне безумно хотелось убежать из погреба. Такая нечеловеческая ненависть ужасала, и я, всегда уверенная, что смогу постоять за себя в любых обстоятельствах, теперь начала понимать, что такое настоящий страх.

Я пошла к себе в комнату и стала думать над предложением Жан-Пьера. Он вел себя не так, как ведут себя влюбленные. С истинной страстью он говорил лишь о ненависти к графу. Чтобы досадить ему, он хотел жениться на мне. Эта ужасная мысль даже слегка подняла мне настроение. В таком случае, он заметил интерес графа ко мне. Однако со времени возвращения из Парижа тот едва ли вспомнил о скромной реставраторше.

На следующее утро я продолжала трудиться над стенной росписью, дорабатывая последние штрихи, когда ко мне пришла очень расстроенная Нуну.

— Женевьева, — сказала она — Она приехала и пошла прямо к себе в комнату. Она то плачет, то смеется, и я не могу добиться от нее, что случилось. Не могли бы вы помочь мне?

Я направилась с ней в комнату Женевьевы. Девочка находилась в невменяемом состоянии. Она швырнула шляпу и кнут в угол комнаты, и сидела на кровати, уставившись в пространство.

— Что случилось, Женевьева? — спросила я. — Может, я могу помочь?

— Помочь! Чем вы можете помочь? Только если вы пойдете и попросите моего отца… — она в раздумье смотрела на меня.

Я холодно спросила: — Попросить о чем?

Она не ответила; сжав кулаки, она стукнула по кровати.

— Я не ребенок! — кричала она — Я взрослая. Я не останусь здесь, если не захочу. Я убегу.

У Нуну чуть дыхание не перехватило от ужаса: — Куда?

— Куда захочу, и вы меня не найдете.

— Не думаю, что мне захочется вас искать, если вы будете так себя вести.

Она расхохоталась, но тут же успокоилась. — Говорю вам, мисс, я не позволю обращаться со мной, как с ребенком.

— Что вас так расстроило?