Властелины моря. История золотого века греческого флота

Слух о происходящем быстро донесся до Спарты, благо расположена она была всего в пятидесяти милях от базы. Спартанцы немедленно отозвали сухопутные силы из Аттики и военно-морские из Керкиры. Те и другие должны были объединиться у Пилоса, чтобы дать отпор налетчикам, пробирающимся на их землю с черного входа. Разбив лагерь на побережье залива, спартанцы переправили 420 лучших своих воинов на скалистый островок, вытянувшийся на три мили в длину и прикрывающий выход в открытое море. Имя у островка было устрашающее — Сфактерия («Жертвенник»). Преисполненные решимости не оставить ни пяди земли, где мог бы высадиться противник, спартанцы принялись обустраиваться в колючих зарослях и скалах. Точно так же Ксеркс в свое время расположил лучшие свои силы на острове Пситталея перед сражением при Саламине. Демосфен послал в Афины гонцов, призывая направить сюда главные силы афинского флота. Не успели они дойти до Пилоса, как враг перешел в наступление.

Вместе с шестьюдесятью моряками Демосфен расположился на северной оконечности Пилосского залива, остальные заняли оборонительные позиции в заново отстроенной цитадели. Если бы всем сорока трем пелопоннесским судам удалось разом подойти к берегу вплотную и высадить экипажи на землю, положение афинян было бы безнадежно, но этому мешали подводные камни. Столкнувшись с этой естественной преградой, спартанцы были вынуждены разбить эскадру на несколько небольших отрядов. Вытянувшись в цепочку сразу за линией прибоя, основной караван судов криками подбадривал экипажи триер, пытающиеся продраться сквозь рифы и высадиться на сушу. Трудно представить себе маневр более рискованный, нежели эта попытка провести суда по мелководью к вражескому берегу.

Среди самых нетерпеливых спартанцев выделялся некий Брасид. Служивший триером, он никак не мог смириться с горечью поражения от Формиона четырехлетней давности. Прогремев, что это позор — больше думать о сохранности корабельных тимберсов, нежели о победе над афинянами, он отдал рулевому команду полным ходом идти к берегу. Едва киль коснулся дна, он вскочил на скамейку рулевого и приготовился уже выпрыгнуть за борт, как его поразила пущенная с берега стрела. Раненый, он рухнул на палубу, а его большой круглый щит гоплита упал в воду. Пелопоннесцы стремительно подались назад, подальше от берега, и заняли место в общем строю. Брасид быстро оправился, и настолько, что даже сумел назавтра принять участие в бою, но атака спартанцев выдохлась.

Весь день Демосфен со своим небольшим отрядом сдерживал натиск врага: несколько десятков воинов успешно противостояли восьмитысячной армии. Мир перевернулся с ног на голову. Спартанский флот сражался с сухопутными силами афинян, и, что еще более парадоксально, последние одерживали верх. К вечеру пелопоннесцы оставили попытки высадить десант. Щит Брасида волной вынесло на берег, и афиняне поставили его на возвышение как военный трофей и символ победы. Пелопоннесцы еще два дня безуспешно пытались пробиться к берегу, и тут наконец подошли основные афинские силы — пятьдесят триер. Принять бой в открытом море спартанцы не решались, афиняне вошли в залив через каналы с обеих сторон острова и, обрушившись на врага, захватили пять судов, а остальные погнали в сторону материка.

Теперь афиняне полностью господствовали в заливе, а главное, четыре сотни отборных спартанских воинов оказались заперты на острове, практически лишенные пресной воды и продовольствия. Афиняне быстро воспользовались плодами достигнутого успеха. Целый день вокруг острова курсировали две патрульные триеры, предотвращая любые попытки противника вырваться из островного плена. А к ночи, когда такое занятие стало опасным, весь афинский флот широким кругом выстроился вокруг Сфактерии. Наметилась тенденция уменьшения количества этнических спартанцев, их все больше окружало илотов. Потеря даже одного гражданина Спарты воспринималась как угроза национальной целостности, так что известие о том, что в ловушке у афинян оказалось четыре сотни человек, поразило Спарту, словно удар грома. На Пилос были немедленно направлены посланники для переговоров о перемирии. Оттуда их переправили на триере в Афины.

Там представители Спарты предложили собранию немедленное прекращение войны и даже договор о дружбе взамен на освобождение своих людей. Однако же Клеон, этот воинственный демагог, потребовал более ощутимого выкупа — четырех стратегически важных городов, где афинских гарнизонов не осталось еще в конце Малой Пелопоннесской войны, двадцать два года назад, когда Афины вынуждены были отдать вновь завоеванные территории в обмен на возвращение своих граждан-заложников. Теперь в таком же положении оказался враг, и предложение Клеона можно было бы рассматривать всего лишь как торжество справедливости.