Властитель душ

— Понимаю: вы мне в долг не поверите. Так поставьте на меня! Вы ведь играете на скачках! Я буду той лошадкой, что удвоит и утроит вашу ставку. Я молод, полон сил, образован, сведущ. Я опытный врач. Вы убедились в этом сами. Но здесь меня никто не знает. Я трачу уйму времени на русских эмигрантов, но они мне не платят. Есть несколько достойных состоятельных пациентов. Постоянных пациентов, но и с них я не могу получить сейчас денег. Уважающий себя врач не торопит с оплатой, ему платят два раза в год, так принято. А если он суетится, клянчит, будто нищий? Фи, какой стыд! Выказывать нетерпение неприлично, оскорбительно для больных и их родственников. Что же делать? Я на мели, совсем на мели. Сегодня я должен выплатить четыре тысячи, и кроме того… Послушайте, Мартинелли! Поставьте на меня! Я вас не подведу! Дайте мне десять тысяч и год времени, чтобы развернуться, а потом требуйте любые проценты. Вы скажете: «За год ничего не изменится». Изменится, поверьте! У меня достанет способностей, упорства, трудолюбия! Я не виноват, что до сих пор не разбогател, мне пришлось выбиваться из нищеты! Положитесь на меня! Дайте год. Всего один год. Большего я не прошу. Подумайте, чем еще я смогу помочь? Я пригожусь вам в трудную минуту. Помогите мне, и, ручаюсь, у вас не будет более преданного, надежного друга! И не болтливого… Помогите мне!

Ангел слушал молча. Нужно привыкнуть и не пугаться, если человек, которого просишь о помощи, будь то деньги или услуга, сидит с невозмутимым каменным лицом, словно и пальцем не шевельнет, хоть ты умри у него на глазах. Следует просто подобрать к нему ключ, проявить настойчивость, достучаться!

Дарио напрасно унижался и просил. Попробуем иначе. Он уже вполне владел собой. Выражение лица переменилось. Теперь он держался холодно, с достоинством. Врач всегда отгораживается от пациента предупредительностью и бесстрастием.

— Оставим этот разговор. Вы не окажете мне любезности, и, стало быть, я вынужден уехать из Ниццы. Но знайте, Мартинелли, возможно, во всем мире только я один могу вылечить вашего сына. Он был при смерти. Благодаря мне ему лучше. Температура спала. Он идет на поправку. Вот увидите, он прибавит в весе, встанет с постели, выздоровеет. Но если я уеду, если вы меня сейчас упустите, не пришлось бы вам пожалеть…

— Молчите, — послышался глухой голос метрдотеля. — Не смейте принуждать меня, не…

«И все-таки ты дрогнул, — обрадовался Дарио. — Если противника ничем не пронять, остается последний способ — сыграть на его вере в чудо!»

— Прощайте, Мартинелли. — Врач направился к двери.

— Постойте, Господи, да постойте же…

Тут Дарио вздохнул с облегчением: он получит деньги. В будущем ему опять предстоит расплата. Страшно представить, что будет через год. Но пока он в выигрыше. Десять тысяч у него в кармане.

Мартинелли протянул ему вексель, помеченный: тридцать первое марта будущего года. Если через год Дарио не отдаст долга, Ангел опротестует вексель и потащит его в суд. Предусмотрительность — добродетель людей богатых и благополучных. Дарио привык жить сегодняшним днем, не загадывая на завтра. Он подписал вексель.

6

Больше всего Филипп Вардес любил час перед рассветом, когда игра вот-вот окончится. Последняя партия: не важно, выигрыш или проигрыш, суммы на кону астрономические и потому несуществующие, — не испытываешь ни азарта, ни жадности, ни отчаяния. Страсти и утомление отступают; на душе мир и покой. Счастливый сладостный миг.

Когда нервы на пределе, на игрока вдруг снисходит тишина — отрешенно, умиротворенно он словно наблюдает за собой со стороны, хотя в то же время увлечен игрой. В эти мгновения Вардес прекрасно владел собой. Он растворялся в блаженстве, но оставался собранным; красивое бледное лицо по-прежнему выражало безразличие, не менялась безупречная осанка, высоко поднятая крупная голова отлично соображала, изящные, по-женски пухлые ручки не дрожали, выкладывая карты.