Властитель груш

– Я встретился с твоими ребятами и передал им адрес. Где-то через час начнут подтягиваться по одному.

Пришёл черёд мужчины молча откиваться, думая о своём – на этот раз о толстяке, возлежавшем у следующего поворота. Свернувшись калачиком, пьянчуга обнимал какой-то свёрток. На первый взгляд, картинка вполне безобидная.

Но всё же мысленно Ренато ощупал широкий кинжал за поясом, шило в рукаве, ножик над лодыжкой, в тысячный раз прикинул, как быстро он может достать каждый из них. Пьяница не шевельнулся, когда они прошли мимо, и проверять не пришлось. На этот раз.

***

«Гнёздышко» для Штифта приготовили за десять дней до того, как его нога пересекла городскую черту. Двухэтажный домик стоял на северо-восточной окраине Грушевого Сада, прямо у канала. Триста шагов вверх по улице – и ты на пороге района ткачей, столько же вниз – упрёшься в меньший из двух мостиков. К воде дом обращался глухой стеной, так что в этот раз о прыжках в воду можно забыть.

Смеркалось. В направлении от моста показался белобрысый здоровяк Ганс в латаной куртке. Тем же путём вскоре проследовал ссутуленный Тихий Эгберт. Задержавшись на лестнице, он опасливо покосился на запертую дверь первого этажа. Хозяин-лавочник получил изрядную сумму за то, чтобы держать язык за зубами и временами исчезать по важным делам.

Шпионы успели выпить по полкружки грога в ожидании низенького крепыша Йохана Язвы, что по верёвке вскарабкался в окно, выходящее на засранный задний двор. Предосторожность, пожалуй, излишняя, но спорить с Йоханом – хуже язвы.

Паренёк подал Йохану его кружку. Штифт внимательно посмотрел на мужчин, заполонивших комнатушку. Эгберт сидел на окне, покачивал ногой, изредка поглядывал в щёлку между ставнями. Ганс сидел за маленьким столиком в центре, отчего стол казался ещё более утлым, а помещение – ещё более тесным. Йохан опасливо потыкал пальцем в древний потёртый сундук и развалился на нём, вольготно подперев спиной стену и закинув ногу на ногу.

Серьёзные, сдержанные ребята, каждый по десятку лет на службе разменял – кроме юнца Дагмара. Впрочем, и в его ловкости Ренато мог не сомневаться, иначе бы и не взял с собой. В имперской разведке совать новичков жопой в костёр принято точно так же, как и везде, но только если это не грозит всю операцию подпалить.

– Докладывайте, ребятки, – произнёс старший агент и указал кружкой на блондина: – Ганс, пришёл первым – так и начинай.

– Меня в первый же день взяли докером… Вверх по реке, из Хафелена, везут сахар, пряности, табачок… всякое добро из колоний. Вниз по течению и по каналу спускают баржи с шерстью, зерном, ячменем, хмелем, грушами. Из Каралга в три стороны вывозят ткани и бренди. Много. Другого барахла – меньше. Работы завались, в доках берут всех. Гербовая стража присматривает за рынками и домами купцов. В конвой купцы обычно нанимают ребят Тиллера.

Здоровяк говорил так же неторопливо, как двигался, точно опасался, что слишком разгонится и уже не сумеет остановиться. Вместе с тем такая манера очень помогала его маске тугоумного облома.

– Дай угадаю: если их не нанимают, они сами же лодку грабят? – мрачно осведомился Паренёк.

Ганс пожал плечами.

– Иногда они. Иногда не они. Чем дальше от города, тем опаснее.

Он нахмурился и поджал губы, аккуратно сметая ладонью хлебные крошки в одну кучку в центре столика. Ренато молчал, терпеливо ждал, пока «докер» выскажет, что у него на уме:

– Сегодня утром к капитану одной лодки приходили двое в зелёных дублетах и кушаках. Громилы ткачей. Капитан много задолжал банку Дьяубергов. Ткачи сломали ему левую руку и правую ногу. Ребята в доках говорят, мастеровые давно для цвергов деньги выбивают. – Ганс оторвал взгляд от крошек, приподнял могучие плечи до загривка и подытожил: – Всё.

Штифт коротко кивнул и повернул голову к окну.

– Эгберт, мастеровые – твоя работа.

– Ну, в цех-то попасть не так просто, – голос Эгберта был низким от природы и приглушённым от привычки; лучше для увещеваний за кружкой и соблазнения и не придумаешь. – Но мне дали работу в красильнях, на той стороне Рёйстера. Траву, кошениль и остальное дерьмо с причалов перетаскивать и размешивать.

– То-то тут вонь, как в сральнике, – пробормотал Йохан.

Ганс сдержанно улыбнулся, Штифт жестом велел шпиону захлопнуться и кивнул Тихому, чтобы тот продолжал.

– Всеми мастеровыми заправляет гроссцехмейстер Дирк Ткач. Я его не видел, но мужик суровый, говорят. К ткачам и красильщикам стража вообще не заглядывает – они и так по струнке ходят. А бузотёров сами же решают на месте. К тем, кто шибко любопытный, это тоже относится, между прочим.

– Мой пьянчужка рассказывал про Колёсного Дирка, – мысленно Ренато вернулся к дурно пахнущему источнику сведений по имени Уве и потянул за нужные имена. – Вроде как по молодости людей прибивал к колёсам и спускал по откосу в реку. Это он?