Властитель мира

Вечерний воздух был напитан влагой, под куполом сада Святого Иоанна смешивались запахи земли и коры. Обычно в этот час только влюбленные посещали корабельные сады. Но сегодня вечером Танкред не заметил в кустах ни нетерпеливого шуршания, ни перешептывания, ни приглушенного смеха. Сад был спокоен и тих.

Прислонившись спиной к старому дубу с низко раскинувшимися ветвями, он ждал уже минут двадцать, когда Альберик толкнул садовые ворота и пошел по Центральной аллее. Казалось, это пустынное место внушает ему некоторое беспокойство, он обшаривал взглядом сумерки. Танкред коротко свистнул, обозначив свое присутствие. Альберик обернулся в его сторону и прищурился, а потом, взобравшись на разделявший их склон, направился к нему.

– Извини за опоздание, – сказал он.

– Главное, что ты пришел, – с улыбкой ответил Танкред.

– Я чуть не прошел мимо. Ты специально спрятался под деревом?

– Нет, просто люблю соприкосновение с деревьями и с природой вообще. Корабельные сады – единственное место на «Святом Михаиле», где я себя хорошо чувствую.

Молодой бесшипник с сомнением взглянул на него:

– Но ведь он же искусственный. Ничего общего с тем, что на Земле.

– Да, зато создан понимающими людьми. В природе здесь не чувствуется принуждения, дорожки естественно следуют склонам холмов и извивам ручья, а деревья, кажется, выросли там, куда ветер уронил семя.

– Это всего лишь иллюзия. Весь сад – искусная подделка, и только.

– Знаю. Но мне хочется верить, что он настоящий, что под ручьями не спрятаны никакие насосы, что никакой вентилятор не гонит ветер, колышущий листву, и никакой пейзажист не чертил его плана. Сад намного красивее, когда в это веришь.

Альберик покачал головой:

– Не согласен. Самые красивые вещи – те, что не приукрашены. Нет ничего прекраснее правды.

– Настоящая природа, без прикрас, не всегда так уж красива. Слишком много страданий, жестокости, страха, холода, голода. От настоящей природы чаще исходит запах разложения, чем аромат цветов.

– Может быть. И тем не менее любой имитации я предпочитаю настоящую природу, пусть грубую. Имитация – это всего лишь фальсификация реальности. Возможно, все, что ты перечислил, – это цена, которую надо платить за правду.

Танкред усмехнулся, но без всякой презрительности:

– Вот пример речей, которые я не часто слышу. В моей среде видимость – это всё. И долг благородной семьи в том, чтобы любой ценой поддерживать ее.

Предлагая пройтись, он дружески взял молодого человека под локоть. Они двинулись по дорожке, которая вилась между двумя холмами. Уже опустились густые сумерки, но расставленные вдоль тропинки крошечные красные горелки позволяли без затруднений следовать по ней.

– Знаешь, в некотором смысле я тебе завидую, – сказал Танкред. – Подозреваю, жизнь у тебя временами была нелегкой, но по крайней мере тебе ничто не застило глаза. Ты всегда видел мир таким, каков он на самом деле.

– А тебе что мешало?

– Может, ты думаешь, что в военной школе тебе представляют жизнь со всей непредвзятостью и объективностью? Что, когда в шестнадцать лет поступаешь на службу Христу, у тебя есть возможность развить критическое мышление?

– Нет, конечно. – Альберик остановился и скрестил руки на груди. – Ладно, прости, что сразу перехожу к делу, но ты сказал, что знал женщину, погибшую в прачечных. Это правда?

Оттого что его так одернули, Танкред почувствовал раздражение; их разговор не был неприятным, и он не понимал, почему Альберик так резко перебил его.

– Да… Ее звали Вивиана Манси. Она была невестой моего лучшего друга.

Похоже, Альберик колебался, не зная, как себя вести.

– А с чего ты взял, что меня интересует эта история?

– Ты же пришел, верно? – язвительно ответил Танкред. – Брось свои штучки!

Эта граничащая с провокацией паранойя страшно раздражала его; бесшипника, казалось, удивил этот внезапный приступ гнева, и он на несколько секунд умолк. Сделав над собой усилие, чтобы его голос звучал более дружелюбно, он снова заговорил:

– Представляю, как трудно тебе было решиться на встречу с кем-то вроде меня. Сколько разговоров пойдет, если нас увидят вместе, верно?

– Я не придаю большого значения тому, что болтают люди.

Альберик свернул с дорожки и пересек лужайку. Он уселся на огромный корень и жестом предложил Танкреду последовать его примеру.

– Ну так расскажи мне эту историю, – попросил он. И добавил: – Конечно, если хочешь.

Некоторое время Танкред смотрел на него, размышляя о последствиях того, что собирался сделать, а потом решил, что с того момента, как Энгельберт обратился в полицию, эта история перестала быть тайной. Он расположился напротив Альберика и приступил к рассказу о смерти Вивианы и о своем собственном расследовании, после того как военная полиция закрыла дело. Бесшипник внимательно слушал, и больше всего его заинтересовало то, что касалось появления человека в черной рясе.

– Думаешь, этот человек и убил твою знакомую? – спросил он.

– По всей очевидности. На следующий день я вернулся вместе с полицией, а тайник исчез. Отличная работа, никаких следов не осталось.

– Тут-то ты и вспылил вместе со своей Т-фарад.