Властитель мира

– Я думаю, что бо́льшая часть наших нынешних трудностей исходит от некоторых знаковых персон этого похода, которые сами демонстрируют недисциплинированность и неподчинение приказам. И на мой взгляд, наибольшие помехи с этой точки зрения вызывает, без сомнения, лейтенант Танкред Тарентский.

Урбан позволил ему продолжать, не сводя с него своих голубых глаз. Понимая, что папа наверняка в курсе прошлых поступков Танкреда Тарентского, Роберт не решился вызвать его раздражение, лишний раз перечисляя их. Он заговорил чуть более твердым голосом:

– В разговоре с Петром Пустынником я упомянул о возможности применить к нему более суровые меры. К несчастью, в данном случае вождя крестового похода, по-моему, привели в некоторое замешательство политические соображения.

– Вполне понятные затруднения, как мне кажется, – прервал его Урбан. – Проблемы, связанные с этим человеком, – одни из самых щекотливых. Кое-что свидетельствует в его пользу, кое-что работает против него.

– Ваше святейшество совершенно правы. Учитывая, что любые направленные против него действия могут принять неожиданный оборот, мы с Петром пришли к выводу, что для начала его следует дискредитировать. Таким образом мы заранее сделаем уязвимой позицию любого, кто решит его поддержать.

– Мне это представляется весьма разумным решением, – одобрил Урбан.

– А мне нет, – сухо ответил Роберт.

Своим дерзким ответом он многое ставил на карту, но ему было необходимо произвести впечатление на папу, показать ему, что, в отличие от Пустынника, он не является покорным слабаком, до дрожи боящимся взять на себя малейшую инициативу.

С непроницаемым лицом Урбан хранил молчание, казалось размышляя, как лучше повести себя с таким человеком. Когда он ответил, голос его звучал ровно и без малейших признаков гнева:

– В таком случае что предлагаете вы, дражайший Роберт?

Победа. Теперь Урбан знает, что с ним следует считаться. Роберт немного разозлился на себя за то огромное облегчение, которое испытал. Ему казалось, что он выше этого, но приходилось признать, как много для него значит уважение папы.

– Я думал о… радикальном действии, способном окончательно решить проблему, – ответил он. – Действии… э-э… физическом, которое привело бы к окончательному устранению… – А, к дьяволу эвфемизмы! – Если ваше святейшество позволит мне выразиться без обиняков: я думаю, что следует убрать этого возмутителя спокойствия.

Урбан и бровью не повел.

– Некоторые люди из его подразделения подчиняются моим приказам. Они уже работают над тем, чтобы внедрить мысли о его дурном поведении, о том, что в его прошлом немало темных пятен и что его знакомства недостойны офицера-крестоносца. Таким образом, если произойдет несчастье, многие решат, что он обжегся, играя с огнем… Тем более что все в курсе его личного расследования – вполне незаконного – по поводу смерти той молодой женщины. Это привело даже к вмешательству полиции.

Кстати, он сам и постарался, чтобы это стало общеизвестным, широко распространив рассказ о том, как Танкред сорвался в прачечных в присутствии полиции.

Урбан поглаживал свою ладонь, не сводя глаз с Роберта:

– Должен признать, что ваше предложение довольно заманчиво…

Роберт внутренне возликовал: Наконец-то!

– Но и речи не может быть привести его в исполнение.

Двинув вперед все свои фигуры и думая, что ступает по твердой почве, Роберт вдруг ощутил, как земля уходит у него из-под ног. Следовало любой ценой найти ответ, уцепиться хоть за что-то. Но только не упиваться недавним успехом своего дерзкого ответа, не испытывать терпение Урбана во второй раз!

– Если ваше святейшество полагает, что этот выход… нехорош, – прокаркал он, – значит я недостаточно изучил все последствия проблемы.

На морщинистых губах папы играла легкая улыбка. Герцог Нормандский полагал, что набирает очки, а Урбан в своей манере напоминал ему, кто настоящий хозяин игры.

– Вы сами это сказали, господин герцог, – добил его папа. – Вопреки тому, что вы утверждаете, простое и жесткое устранение этого человека стало бы несоразмерным решением, продиктованным скорее вашими притязаниями на нормандские владения его родителей, нежели действительными интересами похода. Я не стал вмешиваться, когда вы попытались избавиться от него в тренировочном куполе. Тем не менее предупреждаю, чтобы вы воздержались от возобновления подобных инициатив, иначе, можете мне поверить, вы станете единственным, на кого лягут вероятные негативные последствия.

У Роберта было ощущение, что папа раз за разом втыкает ему в спину бандерильи. Урок был жестоким, но он знавал и похуже. Сейчас главным было сохранить самообладание. Изобразить смирение. Рано или поздно мой час придет. И тогда даже ты, старый лис, будешь вынужден со мной считаться.