Властитель мира

– Что-то я не припоминаю, чтобы убийства невинных когда-нибудь составляли часть вашей миссии на борту. Нам достаточно сложно и без ваших неосмотрительных действий поддерживать порядок в войсках. Поэтому с настоящего момента будьте добры обуздать себя и держаться скромнее, иначе нам придется принять меры, чтобы ограничить ваши передвижения.

Испытывая чувство неловкости и не вмешиваясь, Роберт забился поглубже в кресло и оттуда наблюдал за сценой. Он был вынужден признать, что Петр произвел на него впечатление своим обращением с призраком. Но может быть, дело тут не в смелости, а в неведении того, на что способны усиленные швейцарские гвардейцы. Петр в ожидании ответа бестрепетно смотрел на тень. Из-под капюшона раздался сиплый голос:

– Миссия превыше всего. Ничто не должно ей препятствовать.

Если прежде человек в черном смотрел в никуда, в пространство между двумя сидящими, то теперь он всем телом повернулся к Петру:

– Ничто…

Внезапно случилось что-то, отчего Петр словно рухнул в пустоту. Он почувствовал чудовищное головокружение, зрение помутилось. Его охватил страх, проникший в самую глубину его существа. Он закричал и вцепился в подлокотники. Потом все внезапно прекратилось – так же быстро, как началось. Он стал бледен как полотно и едва дышал.

Петр вскочил.

– Никогда больше так не делайте! – крикнул он, уставив на рясу палец. – Даже не вздумайте еще хоть раз применить ко мне свою дьявольскую технологию! Иначе никакая особая важность вашей миссии не защитит вас от моего гнева!

Тот, невозмутимый, ничего не ответил. Его губы почти полностью скрывал низко надвинутый капюшон, но Роберт мог бы поклясться, что на них мелькнула саркастическая усмешка.

Все так же без малейшего шума он развернулся, покинул помещение и растворился в породившем его мраке.

* * *

Осыпающаяся скала, серый песок.

Тишина.

Он просыпается в пещере. Сколько времени он проспал?

Долго. Очень долго.

Он чувствует себя отдохнувшим. Расслабленным. Идет по туннелям.

Вокруг мрак, но он видит и во мраке благодаря трещинам в своде.

Лучи света через регулярные промежутки размечают его путь.

Следуй линиям.

Каким линиям?

Следуй линиям, если хочешь жить.

Он различает тонкие линии, бегущие вдоль стен.

Он их видит, потому что они фосфоресцируют.

Ему даже кажется, что они немного пульсируют.

Но стоит ему приблизиться, чтобы рассмотреть их получше, они исчезают.

Силовые линии.

Почему я должен им следовать?

Ты уже им следуешь.

Почему я не могу посмотреть на них вблизи?

Их видно только издалека.

Он продвигается медленно, осторожно. Пещеры образуют каменный лабиринт.

Ему начинает казаться, что он никогда из него не выберется.

Я умру здесь!

Он старается следовать линиям, но они извиваются вдоль стен.

Направление, которое они указывают, не всегда понятно.

Ты должен научиться различать их даже в темноте.

Даже в темноте?

Особенно в темноте.

Теперь все линии сходятся в одной точке, в глубине одной из пещер.

Он видит там ослепительный свет.

Исполненный надежды, он подходит ближе. Контуры света становятся отчетливее.

Это прикрепленный к стене горящий факел.

Он больше не видит линий, но торопливо идет к факелу.

С факелом вокруг него будет свет, и он найдет дорогу!

Линии! Ищи линии!

Но он больше не слушает. Он испытывает облегчение, найдя свет.

Он доходит до факела, поднимает руку, чтобы схватить его.

Деревянная рукоять. Он чувствует ее успокаивающее прикосновение к ладони.

Снимает факел со стены, отступает на шаг.

Шум!

Чудовищный скрежет камней, от которого сводит желудок.

Он бесконечно медленно оборачивается. Как если бы потусторонняя сила сопротивлялась, мешая разглядеть то, что позади.

Он удваивает усилия и наконец обнаруживает источник шума.

Огромная скала, нависающая под сводом, многими метрами выше.

Эта масса, производя тот самый скрежет, медленно скользит вниз.

Он хочет бежать, но сила сопротивляется, парализуя его.

Скала внезапно срывается и летит в пустоту, на него.

Он вопит.

Линии…

* * *

28 августа 2205 ОВ

Перед диспансером собралось столько народа, что пришлось выставить барьеры, чтобы как-то перераспределить очереди и не дать им перекрыть всю дорогу. Вызванный, как и все прочие, на проходящий раз в два года медосмотр, Танкред уже пару часов стоял в одной из них и скучал, не имея представления, сколько еще времени продлится ожидание. Барьеры расположили так плотно друг к другу, что это вынужденное стояние впритирку начинало действовать на нервы. До такой степени, что Танкред, которого допек запах от стоящего прямо перед ним солдата с сомнительным отношением к гигиене, уже подумывал пропустить нескольких человек вперед, чтобы самому оказаться подальше от грязнули.