Властитель мира

Он остерегся упоминать, что именно Франция была одной из зон, наименее пострадавших от губительных последствий войны, и на сегодняшний день обладала самой крепкой экономикой в НХИ. Германия тоже могла бы внести существенный вклад, если бы германский император не был в натянутых отношениях с Урбаном IX. Поэтому его участие в кампании носило в основном технологический характер. Например, сверхсветовой привод был детищем немецких инженеров и сам по себе являлся существенным элементом всего предприятия.

Что до большей части других европейских стран, они обеспечили основной контингент, но в очень малой степени материальную базу и финансирование. Они и так были слишком поглощены поддержанием собственной экономики или же ведением тяжелых сражений, призванных расширить границы НХИ на Земле. Что же касается недавно покоренных стран или же находящихся в процессе обращения в истинную веру, то, разумеется, и речи не могло быть об их участии в столь деликатной и в высшей степени символичной кампании.

Вроде бы удовлетворенный ответом, Петр сменил тему:

– Итак, мой дорогой Гуго, скажите же наконец: все ли готово для фазы стазисного сна?

– Если исключить человеческую ошибку в последнюю минуту, туннельные двигатели будут активированы через три дня, ровно в двадцать два тридцать. Завтра я представлю Совету крестоносцев полный отчет.

– Прекрасно. Я только надеюсь, что при пробуждении нас не ждут неприятные сюрпризы.

– Это невозможно!

Гуго начал уставать от необходимости постоянно успокаивать неофитов на этот счет.

– За последнее десятилетие принцип исключения Рёмера был тщательно изучен и подтвержден множеством экспериментов. Не было выявлено ни одного дефекта в теории. Напротив, полный успех перелета первой миссии послужил яркой демонстрацией возможностей этой технологии.

На губах Петра мелькнула легкая улыбка. Гуго де Вермандуа куда более рьяно защищал свой корабль, чем святую церковь.

– И все же есть что-то тревожное в этом способе пронзать ткань пространства-времени быстрее, чем это делает сам свет, как бы проламывая себе проход. Это кажется противоестественным, почти насилием над Вселенной… Если бы подобная технология не использовалась для святого дела, будьте уверены, что я потребовал бы у папы внесения ее в Индекс[49].

Ни минуты не сомневаюсь, подумал Гуго. Мракобесные инстинкты очень живучи, а технологическая трагедия, какой стала Война одного часа, вернула их к жизни еще более мощными, чем когда-либо.

– Полагаю, что вы воспринимаете все в несколько преувеличенном виде, – ответил он, взвешивая каждое слово. – Пусть Господь вездесущ, но Вселенная не обладает сознанием в прямом смысле этого слова. И пересекать ее таким способом вовсе не означает нарушать христианские принципы.

Петр Пустынник долго смотрел на него, прежде чем с усмешкой, вызывающей неприятное чувство, проговорил:

– Вы ведь всегда были не слишком верующим, верно, Гуго?

Капитан стойко выдержал удар. При других обстоятельствах это было бы очень серьезным обвинением, способным завершиться просто-напросто казнью или, еще того хуже, Камерой забвения. Но здесь, на корабле, это звучало скорее как предостережение. Петр давал понять, что в его распоряжении имеется информация, которая могла опасно скомпрометировать Гуго. Нечто, что могло повлечь за собой отлучение от церкви…

Самым тяжким его бременем, которое он всячески скрывал даже от собственной семьи с того момента, как осознал это, была его гомосексуальность. С шестнадцатилетнего возраста, поняв, что его привлекают мужчины, он жил в постоянном ужасе, что его выведут на чистую воду. Если Петр действительно был в курсе этого аспекта его жизни, дело могло обернуться трагическими последствиями для его военной карьеры и даже для его семьи, какой бы королевской она ни была.

Но почему он только что обиняком намекнул на ту власть, которую над ним имел? Собирался ли он прибегнуть к мерзкому шантажу или же удовлетворится тем, что укажет рамки, за которые нельзя заходить? Гуго был известен своими симпатиями к умеренным, в то время как Петр, само собой, уже давно примкнул к лагерю ультра. Возможно, он рассчитывал воспользоваться этой информацией позже, а пока что ему достаточно просто нагнать страха, чтобы Гуго понял, что лучше ему вести себя тише воды ниже травы.

Господи, я становлюсь отпетым параноиком! В конце концов, Петр не сказал ничего определенного.

Он вдруг заметил, что так ничего и не ответил, а только глупо уставился на претора, уже несколько долгих секунд не отводя от него глаз. Он собирался разразиться гневными отрицаниями, но ему помешало внезапное и шумное вторжение.

– Мое смиренное уважение достопочтенному главе крестового похода и достойному брату короля Франции!