Властители и судьбы

Голова лежала на камне, открыты полные губы, зубы немного раздвинуты, будто безмятежно насвистывает сквозь зубы.

Рабы сказали:

— Дальше ни шагу.

А что дальше?

Язон приказал рабам продолжать передвижение. Он даже помахал бичом. Рабы зароптали и отодвинулись от Язона. Такого еще не случалось, но в пустыне могло случиться и не такое.

Тогда Орфей сказал рабам:

— Мы давно не идем, а делаем шаги, сделаем еще несколько шагов. Иначе — гибель. Так — надежда.

Медея сказала Библиде:

— Пойдем, его уже нет. — а тебе жить.

— Необходимо? — Библида оскалилась. — Ты говорила, Медея, что дело не в том, что — жить, а в том, как — жить? Идите. Мы впервые будем вдвоем. Идите, Медея.

Язон отвернулся.

Медея кивнула. И побрела.

Эмпуса постояла, наклонив голову, насколько могла Эмпуса наклонить свою львиную голову, сложила на животе лапы с обгрызенными ногтями, двинулась Эмпуса, поникнув, тяжело ступая, как двуногий слон.

Теламон подбежал к Библиде, поулыбался, бледный, небритый, моргая воспаленными веками, дрожа, стащил с мизинца перстень, зачем-то подарил, решительно сел рядом, хотел что-то произнести, взмахнул локтями, нелепая голая птица, и побежал, припадая на обе ноги, рыдая.

Теламон умер вечером.

Десять дней и еще два дня мы шли по Ливийской пустыне.

Уже различимы очертания Пелопоннеса.

Уже Линкей басил мрачно:

— Вижу: на берегу две женщины и ребенок. Они машут веткой оливы. Они видят нас!

Герои устроили бешеную пляску на палубе.

Кавн, запамятовав, даже обнял Библиду, она, перепуганная, замерла, ожидая, что Кавн — опомнится, счастливая, закрыв глаза, ожидала.

Внезапно задымился ветер. Он превратился в устойчивый вихрь. Корабль понесло.

Сутки несло корабль. Куда? Его вышвырнуло на берег. «Арго» увяз в глине, обильной водорослями, илом, не сдвинуть его, отчаянье, и, значит, близилась гибель.

Тифий не сошел на берег. Он вцепился в кормовое весло. Очевидно, кормчий все еще управлял кораблем. Он кашлял, оттопыренные уши двигались в такт кашлю. Его рябое лицо пылало, передергиваясь. Ему нечего было делать на берегу. На суше Тифий терял жизнеспособность, потеряв море.

— Воспаление легких, — определила Медея. — Перенесите кормчего на солнце.

Теламон и простуженный Мелеагр перенесли Тифия, положили на песок, и он затих.

Так умер Тифий.

Язон сидел у берега, поигрывая бичом, подтянув колени к подбородку.

Аргонавты потерянно плутали вдоль берега...

Мрачный Линкей не проявлял минимального желания никуда смотреть: ни вперед, ни назад. Он один мог что-нибудь увидеть своим всепроникающим взглядом, но сообщал обращающимся:

— Я уже умер.

Все уснули.

Когда солнце накалило веки, Скиф начертил на песке какой-то план. Волоком, за ноги, он подтащил к чертежу «уже умершего» Линкея. Линкей оживал вяло. И план рассматривал рассеянно. Внезапно Линкей потянулся за прутиком и лениво поправил что-то в плане, одарив Скифа моментальным, но выразительным ледяным взглядом. Оба вытянулись, и оба заулыбались, Линкей — язвительно, Скиф — любовно.

Тогда соорудили каркас для корабля, связав жерди и доски.

Язон сказал:

— Корабль понесут рабы. Сложите вещи на корабль. Рабы взвалили корабль на плечи.

Скиф пошел рядом с Медеей.

Язон сказал:

— Ты разве не раб, Скиф? Почему идешь с героями? Скиф поднял брови, с безграничным сожалением оглядел Язона, пошел к рабам.

Медленно, но решительно Линкей пошел за Скифом.

Зажав распухший нос платком, приспосабливал к плечу жердь и пузатый Мелеагр. Он задыхался, насморк вызывал слезы. Орфей, за ним Кавн пошли за Скифом. Свободны оказались Язон, Медея и Клитий, что-то нашептывающий Язону.

— Так, — процедил Язон и пошел вперед, помахивая бичом.

Тогда рабы опустили корабль.

— Так? — разъярился Язон, подымая бич.

Захихикал Клитий:

— Это упал Мелеагр.

Так умер Мелеагр, царь Калидона.

Двенадцать дней мы шли по Ливийской пустыне.

Язон твердо ступал, обмотав грудь и плечи золотым руном, которое не осилил, приподнимая, чемпион кулачного боя Эллады Полидевк.

Ты гордилась, Медея, выдержкой мужа. Ты шла, беременная, постоянно твердя себе, что необходимо родить на тринадцатый день, в саду Гесперид.

Линкея хватились на седьмой день.

Скиф ушел разыскивать и возвратился на десятый день. Он положил свою жердь на плечо и пошел. Его лысина пылала, соперничая с солнцем Ливийской пустыни.

Так умер Линкей.

Калаид и Зет попросили Орфея рассказать о пребывании на острове Лемносе. На пути в Колхиду аргонавты попали на остров Лемнос.

Рабы и герои окружили Орфея. Они расположились на дюнах, кто на спине, кто на животе, кто на корточках. Они заранее улыбались. Один Язон залег поодаль.

Орфей запел:

Кому неведом остров Лемнос? Поднимите ладони!

Виноград и яблоня, олива и фига обрамляют остров Лемнос.

Триста женщин процветает на острове и тридцать мужчин. Следовательно: тридцать женщин обладают мужьями, у остальных — одинокое ложе.

Пой, кифара, пой!

Царица Лемноса, царица Гипсипила, юна и податлива. Но, как ни юна, как ни податлива Гипсипила, ее ложе — одиноко. Ни один из мужей не отважился подойти к ее ложу.