Властители ночи

— Ты великий человек, Скотт, — сказал я. Никто не вступал со мной в полемику, и это уже слишком, если принять во внимание, что достаточно кого-нибудь похвалить, чтобы немедленно появился на свет список из четырех тысяч его тяжких грехов.

Я сел поудобнее; мысли только, казалось, этого и ждали — они выскочили откуда-то и забегали у меня в голове, словно возвращающаяся из школы компания детей, которые спешат поделиться новостями, проталкиваясь в дверь. Я добродушно позволил всем говорить одновременно, сосредоточившись лишь на вылавливании более или менее осмысленных фрагментов. Их, впрочем, было немного.

«…колье, перстни, диадемы, кольца, жемчуг, бриллиантовые застежки, шпильки, браслеты, брошки и… и… и…»

В нормальных условиях мой рост составляет сто восемьдесят два сантиметра, вешу я около восьмидесяти четырех килограммов, и у меня неплохие ногти, я просто о них забочусь. Однако в этом обществе я чувствовал себя так, словно во мне было сто двадцать сантиметров роста вместе с цилиндром, сто сорок кило веса и по четыре пальца на обеих грязных руках. Все остальные были нормальными: высокие, тренированные, загорелые, одетые в смокинги и платья, украшенные ярлыком «Гуччи IV», и ко всему этому — колье, перстни, диадемы, кольца, жемчуг, бриллиантовые застежки, шпильки, браслеты, брошки и… и… и…

Кроме того, все знали, что их замечают, что они важные персоны, что они всем нужны. Я же — возможно, именно такая роль и была мне предназначена — не чувствовал себя здесь ни важным, ни нужным. Зато меня наверняка замечали. Но именно этого я никогда не жаждал, и в особенности с тех пор, как получил лицензию детектива. Я не знал, что является тому причиной — взятый напрокат фрак или передаваемая шепотом информация о моей профессии. Какое-то время я пытался убедить себя, что подобную популярность мне создал выигрыш в баскетбол, но большинство лиц выражали не восхищение или обиду, а что-то вроде отвращения или странного удивления: «И с чего это Хольгеру пришло в голову пригласить этого типа?!».

Ко мне подошли поздороваться мои новые коллеги по команде — Эйхем, Бергер, Таттл и Фирстайн, мелькнул среди нескольких беседующих бизнесменов «похороненный живьем» Донелан. Потом меня обнаружил Хольгер и потащил, опираясь на трость, показывать всем подряд.

Первым оказался владелец и главный редактор местной газеты, Арт Малик, по происхождению как будто македонец, но мое знакомство с Македонией и внешностью ее жителей ограничивалось фильмом «Внебрачный сын Дракулы», так что я мог и ошибаться. Мало того, что его имя ассоциировалось со звездой моды или новой маркой швейной машины, он обладал еще и сатанинской внешностью, которая вполне соответствовала его характеру, а также гениально развитой способностью поддерживать разговор на любую тему, что он доказал в первые же пятнадцать минут нашего знакомства, заговорив меня чуть ли не до смерти. Впрочем, точности ради, должен признаться, что никто не пытался выдернуть меня из его рук. Рядом прошли муж и жена Грисби, мы с безразличным видом поклонились друг другу; возможно, они со мной и заговорили бы, если бы я не был «занят». Потом, когда Малик накинулся на другую жертву, я отошел в сторону, заодно схватив «Манхэттен» с подноса у бесшумно перемещавшегося по залу официанта. Коктейль был отличный, кстати сказать.

— А-а-а… — радостно произнес кто-то у меня за спиной.

Я обернулся, сразу же перекладывая бокал в левую руку. Доктор Да Сильва, он же Вернер. Я дружелюбно улыбнулся, мысленно отметив, что доктор прекрасно знает о своем чрезвычайном сходстве и многое делает для того, чтобы его поддерживать, — мальчишеская улыбка, кажущиеся слишком длинными и старательно растрепанные волосы. Я крепко пожал ему руку, как и полагалось: я — жертва несчастного случая, он — мой врач. Доктор посмотрел на мой лоб и сказал:

— Бедная Вэл. — Он поморщился, глядя куда-то в сторону, но тут же снова перевел взгляд на меня. Видимо, он уже в достаточной степени пообщался с домашним баром Барсмортов. — Она бы смотрелась куда веселее на фоне всех этих черных фраков и бриллиантов.

— Вы хорошо ее знали? — спросил я.

В подобное я не верил, поскольку уже успел составить мнение относительно Вэл и Редлифа, но порой у меня случаются приступы самокритичной скромности.

Он покачал головой, допил содержимое бокала и небрежно сунул его в горшок с каким-то волосатым растением, напоминавшим паучью задницу.