Властители Зла. Кн. 1. (Звездный король - Машина смерти - Дворец любви)

— Факт остается фактом, — не сдавался Джерсен. — Я здесь. Вы видели первую часть статьи, вторая и третья могут выйти еще более своеобразными. Чтобы представить вашу точку зрения, нужно обсудить ее. Итак, откройте дверь и давайте поговорим.

— Нет, — усмехнулся Виоль Фалюш. — Я не откажусь от своего каприза. Оставаясь анонимным, я могу забавляться, смешиваться с гостями... Ну ладно, — проворчал он. — Я проглочу обиду. Хотя вы — мой должник. Возможно, я еще востребую долг. Пока можете считать себя свободным. — Он что-то тихо сказал (Джерсен не расслышал что), и дверь в фойе отворилась. — Входите, это моя библиотека. Я поговорю с вами здесь.

Джерсен вступил в длинную комнату, устланную темно-зеленым ковром. Тяжелый стол в центре украшала пара антикварных светильников, рядом лежала подборка текущей периодики. Одну стену полностью скрывали полки с древними книгами. Здесь также был стандартный электронный секретарь и несколько мягких кресел.

Джерсен окинул комнату взглядом, в котором скво-, зила зависть: здесь царил разум, а не наслаждение — как во Дворце. Позади кресла, в котором сидел хозяин, засветился экран, его мерцание превратило Виоля Фалюша в темный силуэт, безликий, как и раньше.

— Ну хорошо, — произнес низкий голос, — на чем мы остановились? Полагаю, вы фотографировали здесь?

— У меня есть несколько сот фотографий. Более, чем необходимо, чтобы отразить все великолепие Дворца — той его части, что вы предоставили гостям.

Виоль Фалюш, казалось, удивился:

— А вам интересно, что здесь происходит еще?

— Только как журналисту.

— Гм... А что вы думаете о Дворце как человек?

— Он очень приятен.

— И только-то?

— Чего-то не хватает. Возможно, дело в слугах. Им недостает глубины — бедняги кажутся нереальными.

— Понимаю, — кивнул Виоль Фалюш, — им не хватает традиций. Единственное лекарство — время.

— Они также лишены чувства ответственности. В конце концов, они всего лишь рабы.

— Не совсем, поскольку не осознают этого. Они полагают себя Счастливым Народом. Так оно и есть. Именно ощущение нереальности, колдовства я и пытался создать здесь.

— А когда истекает их срок... Что тогда? Что происходит со Счастливым Народом?

— Некоторые работают на фермах, в садах. Других отсылают еще куда-нибудь.

— В большой мир? Их продают как рабов?

— Все мы рабы в том или ином смысле.

— И вы тоже?

— Я — жертва чудовищного наваждения. Я был чувствительным мальчиком, которого жестоко травили. Полагаю, Наварх изложил вам детали. Вместо того чтобы сломаться, я обрел силу, начал искать возмещения — ищу до сих пор. Я — одержимый. Общество считает меня своевольным сибаритом, эротоманом. Оно ошибается. Я — что скрывать? — убежденный аскет. И останусь им, пока не избавлюсь от наваждения. Я — упорный человек. Однако вам неинтересны мои личные проблемы, поскольку, естественно, это не тема для печати.

— И тем не менее мне интересно. Игрель Тинси — источник вашего наваждения?

— Именно, — произнес Виоль Фалюш невыразительным голосом. — Она разбила мою жизнь. И должна возместить ущерб. Разве это не справедливо? Она проявила себя непонятливой, жестокой.

— И как она может излечить ваше наваждение?

Виоль Фалюш выпрямился в кресле:

— У вас что, нет воображения? Мы уже достаточно много друг другу сказали.

— Так Игрель Тинси жива?

— Да, конечно.

— Но из ваших слов я сделал вывод, что она мертва.

— Жизнь и смерть — все это неточные термины.

— Кто тогда Друзилла, девушка, которую вы оставили Наварху? Она — Игрель Тинси?

— Она то, что она есть. И допустила ужасную ошибку. Не оправдала моих надежд, и Наварх тоже, раз уж взялся воспитывать ее. Она легкомысленна и упряма, заигрывала с другими мужчинами и должна служить мне, как служила Игрель Тинси. Так и будет во веки веков, пока я не получу желаемого и не успокоюсь. К этому времени ей придется оплатить огромный счет. Тридцать лет! Подумайте об этом! — Голос Виоля Фалюша дрожал и прерывался. — Тридцать лет быть окруженным красотой и не иметь возможности наслаждаться ею. Тридцать долгих лет!

— Я не рассчитываю, что вы послушаете моего совета, — сухо сказал Джерсен.

— Я не нуждаюсь ни в чьих советах, и, естественно, то, что я говорю вам, не может быть опубликовано. Я буду оскорблен и потребую удовлетворения.

— Тогда что можно печатать?

— Все что хотите, если это не оскорбит меня.

— А что здесь еще делается — по ту сторону зала?

Виоль Фалюш с минуту разглядывал его. Джерсен чувствовал это, но не мог различить выражения глаз. Но голос Фалюша звучал легко:

— Это Дворец Любви. Я увлечен им, даже захвачен, возможно, из-за механизма сублимации. Я разработал программу исследований. Изучаю эмоции в искусственно созданных и достоверных обстоятельствах. Однако сейчас я предпочел бы не обсуждать проблему. Возможно, через пять лет или десять я опубликую заключение. Предвижу потрясающие результаты.

— Что касается фотографий в фойе...

Виоль Фалюш вскочил на ноги: