Влечение

— Как раз это и я хотел обсудить, папа. Вы не против, если я буду вас так называть?

— Конечно нет, мой мальчик. — Уинфилд предложил Дамону сигару.

Брат принял ее, осторожно отрезал кончик и прикурил так изящно, что я задался вопросом, где он подхватил эту привычку. Вдвоем они моментально заполнили комнату клубами дыма, так что я закашлялся. Дамон, наслаждаясь тем, что мне неудобно, послал в мою сторону кольцо дыма.

— Теперь к делу. Я хочу, чтобы вы оба встали на ноги. Мои девочки достойны настоящих мужчин, и я хочу быть уверен, что, если со мной что-нибудь случится, они будут под надлежащим присмотром.

— Конечно, — заверил его Дамон, двигая только углом рта.

— У меня есть несколько рудников в Виргинии, один из них золотой. Ими нужно управлять. Еще у меня есть акции железной дороги.

Брат раскрыл глаза. Я отвернулся, не в силах смотреть, как он зачаровывает этого несчастного.

— Я бы предпочел наличные, — сказал он.

— Да, это разумно, — согласился Уинфилд без малейшей паузы. — Ежегодная рента?

— Сразу. Все, — любезно ответил Дамон.

— Двенадцатая часть моего поместья, капитала и предприятий?

— Лучше четверть.

Уинфилд сразу же соглашался на все, что говорил Дамон, но я никак не мог понять, обеспечит ли он этим свою личную безопасность. Оставит ли его Дамон при себе, наслаждаясь безукоризненным выполнением приказов?

— Я рад, что вы собираетесь заботиться о моих девочках так, как они привыкли. — Голос Уинфилда звучал глухо, как будто какая-то крошечная часть разума понимала, что что-то неправильно.

Он вытащил чековую книжку и перо. Через мгновение он вручил мне чек с таким количеством нулей, что их было даже не сосчитать.

Дамон оскалился в победной улыбке. Встал, пронеся свой стакан с хересом и кровью совсем рядом со мной. Запах опьянял. Все силы уходили на то, чтобы не схватить и не осушить бокал.

А потом Уинфилд сказал самую поразительную и банальную вещь в мире.

— Эти чеки начнут действовать через некоторое время, — извинился он, не зная, что этими семью словами только что спас себе жизнь.

В глазах Дамона бушевало пламя. Злой, раздраженный взгляд, который знали все в Мистик-Фоллз и под который никто не хотел попадаться. Разочаровывать моего брата опасно. Он скомкал чек в ладони.

— Вы об этом не предупреждали, — прорычал он, размахивая у меня перед носом бокалом с кровью. Я замер, чувствуя, как прорывают десну клыки.

— Мне нужно продать большую часть поместья и предприятий, чтобы получить столько денег, — жалобно ответил Уинфилд.

— Так сделай это! — приказал Дамон.

Я больше не обращал на него внимания. Мне нужно выйти отсюда. Сила отреагировала на голод и гнев — я чувствовал, что начинаю изменяться.

— Мне… — Я не стал утруждать себя извинением.

Я выбежал из комнаты, оставив там злого брата и грустного тестя, бросился из замка в черную ночь, частью которой я был.

18

Между деловой частью города и особняком Ричардсов было две сотни кварталов. Почти десять миль. Но вампиры двигаются совсем не так, как обычные люди, а я только что выпил одну из принадлежавших Ричардсам коз. Я казался всему миру размытой тенью, как и он мне. Я опустил голову, чтобы ни обо что не споткнуться, и бежал, изматывая себя. Подальше от скалистых утесов и прохладных деревьев, через долину, отделявшую их от города. К цивилизации, немощеным грязным дорогам, пахнущим пылью и травой, особенно табаком, привезенным из родной Виргинии.

После недели ожидания, наблюдения и попыток перехитрить брата мне хотелось, чтобы это наконец закончилось. А оно не кончалось.

Дамон не может убить Уинфилда, пока не получит денег, — а кто знает, когда это произойдет. А я должен оставаться с Бриджит, следить за Сазерлендами, изображать счастливого молодожена и пытаться разгадать игру Дамона.

Я запутался в сетях вины; при каждой попытке вырваться из этого болота я увязал еще глубже. Я просто хотел свободы.

Я хотел жить в одиночестве. Если я вынужден прожить вечность вампиром, вряд ли я сумею не оставить никаких следов. Ни смертей, ни травм, ни боли, никаких доказательств моего существования. Я бежал от себя, от своей новой сути, и не мог убежать, так же как не мог убежать от Дамона, моей тени в этом бесконечном посмертии.

Запахи природы уступили вони отходов, которая не исчезает полностью даже в богатых кварталах. В переулках за огромными особняками слуги выбрасывали мусор прямо на улицы, а молочники оставляли молоко на ступеньках заднего крыльца. Они замечали только внезапный порыв ветра, когда я пробегал мимо, тень на кирпичных стенах — как будто облако, на мгновение закрывшее солнце.

В Швейном квартале ноздри обжег резких запах химикатов и опаленных волокон — девушки кроили, шили и красили ткань на фабриках, которые постепенно заменяли фермы. Девушки группками курили у пожарных выходов, подвернув рукава, прислонившись к стенам, стараясь не потерять ни секунды драгоценного перерыва.

Я пробежал мимо одной девушки, чуть не задев ее. Порыв ветра задул спичку у нее в руках. Я обернулся посмотреть на нее, растерянную, в облаке дыма.