Влекомые Роком. Невероятная победа

Ошибки, допущенные при переводе перехваченных японских радиограмм, меняющие порой дух, букву и тон японских предложений, не давали возможности госсекретарю Хэллу, даже если он этого хотел, правильно понять истинный смысл японских предложений. Многие японцы искренне убеждены, что искажения в переводы вносились умышленно, чтобы сорвать возможность заключения американо-японского соглашения. В Америке же считают, что это не так. Скорее всего, это происходило из-за незнания переводчиками японской дипломатической стилистики. Кроме того, возможно, что недостаточно обученные переводчики хотели сделать свои переводы более читаемыми и интересными, произвольно внося в них несуществующие слова и убирая существующие слова по собственному усмотрению.

* * *

Вечером 7 ноября Номура прибыл к Хэллу с «первым» японским предложением. Хэлл, который уже успел прочесть это предложение накануне, просмотрел врученный японским послом документ мельком и заявил, что новое предложение не содержит никаких реальных уступок. Настроение Хэлла было настолько очевидным, что Номура попросил встречи с президентом Рузвельтом. Адмирал был близок к отчаянию, поскольку драгоценное время стремительно истекало. Японские начальники штабов требовали от него как можно более быстрых действий. Хэлл же, напротив, никуда не спешил, поскольку американские начальники штабов просили его «потянуть время».

Через три дня Номура, наконец, был принят президентом Рузвельтом и указал тому «на значительные уступки», сделанные Японией, повторив, что сейчас нельзя терять времени. Президент также помнил о просьбах своих начальников штабов и ответил послу «что государства обязаны думать на сто лет вперед, особенно, в такое время, которое ныне переживает наш мир». Необходимо проявлять терпение и не спешить. Он, Рузвельт, не хочет временного соглашения. Он хочет заключить его на прочной и долгосрочной основе.

Номура телеграфировал Того, что «американцы не отвергли полностью первое японское предложение». Адмирал-идеалист был готов схватиться за любую соломинку надежды.

Не терял надежды и епископ Джеймс Уолш. Не успев вернуться из очередной поездки на Дальний Восток, он сделал еще одну попытку урегулировать американо-японские отношения, вручив 15 ноября Хэллу длинный меморандум собственного сочинения. Читая его, Хорнбек сделал очень много саркастических замечаний на полях. Именно эти замечания, а не сам меморандум, прочитал Хэлл.

В своем меморандуме Уолш разъяснял, что санкция Императора по любому политическому решению воспринимается всеми японцами как «окончательное и неизменяемое решение, которому должна следовать страна».

Хорнбек написал карандашом на полях: «Если политика, санкционированная Императором, является «неизменяемой», то и состоявшийся альянс с Осью «неизменяем».

В этот же самый день в Вашингтон прибыл после изнурительной поездки через всю территорию США специальный посланник Сабуро Курусу. Через два дня посол Номура представил его Хэллу. Одного взгляда на этого маленького человечка, поставившего свою подпись под вступлением Японии в Тройственный пакт, было достаточно Хэллу, чтобы понять, что японцу доверять нельзя. «Ни его внешний вид, ни его поведение не внушали доверия и уважения, — вспоминал в своих мемуарах Хэлл. — Я с первого взгляда понял, что это плут… Единственным его достоинством в моих глазах было то, что он превосходно говорил по-английски, обучившись языку у своей секретарши-американки, на которой женился».

Убежденный, что главной задачей Курусу было «замаскировать трюки своего правительства и отвлекать нас разговорами до того момента, когда Япония будет готова нанести удар», Хэлл, тем не менее, проводил обоих японских дипломатов пешком до Белого Дома, где их принял президент Рузвельт.

Президент встретил их очень приветливо. «Как говорил Бриан, в разговоре между друзьями никогда не будет сказано последнее слово», — воскликнул Президент.