Вляп

   А что от дверей и сразу за задницу - так это опять счастье твоё. Радуйся везению своему. Удаче редкостной. Значит у него на тебя разгорелось. На тебя, дурачок серебряный, а не на того же Корнея-злыдня. А говорить ему с тобой... знаешь сколько боярин за день наразговаривается? Ты что - ключник-стольник? А поговорить можно и потом. Или в процессе. Тут-то он от тебя никуда не денется, вынимать не будет - выслушает. И коль господин тебя для этого использует, то готов ты должен быть всегда. Ну, или вид сделай. И терпи, старайся. А лучше - расслабься, получай удовольствие и... старайся. Ублажай. Делай как ему хочется. Потому что мужики бываю четырёх типов. Которые любят, чтобы насадка на ихнем уду кричала от боли, которые - кричала, но - от радости, которые, чтоб им под это дело сказки сказывали и которые - молча.

   Тут они несколько поспорили о привычках хозяина. Фатима настаивала на первом варианте, ссылаясь на множество примеров из действующего гарема Хотенея. Юлька соглашалась вообще, но указывала на специфику моего лично конкретного случая с улыбкой господину тогда в бане. И произведённым ею эффектом.

   Потом они взялись за конкретное обучение на примере конкретного случая. Как правильно себя вести когда твой господин и повелитель хватает тебя за задницу и жмёт к столу. Юлька изображала меня, Фатима - Хотенея. Получается, я и правда полный дурак и вёл себя как берёзовое полено. Оказывается, есть масса вариантов, даже бессловесных, подходящих и для меня, немого, и для наложниц-иноземок, которые языка не знают, и вообще для молодых наложниц, которым с господином и разговаривать не положено. Варианты и с затягиванием времени для саморазогрева, и с получением пространства для дополнительного маневра, с переключением внимания, да хоть вообще с полным уходом от контакта. Причём можно сделать так, что господин сам себя почувствует дураком, а можно - и виноватым дураком. Нет, все-таки в гаремной системе есть масса преимуществ. Я бы все это недотумкал. Как хорошо, что у меня есть такие служанки-воспитательницы. Я сидел на постели, подобрав под себя ноги, обтянув коленки рубашкой и хохотал, глядя на ужимки своих подружек.

   Утром учителки мои попытались, было, устроить для меня выходной. Я на них шикнул. Конечно, глаза красные и видик опухший, но дело есть дело. Оказалось - весьма правильно. Только начали утреннюю зарядку исполнять - Степанида Слудовна заявилась. Высочайшая инспекция. Огляделась. Отметила всеобщий не выспавшийся вид. Выслушала отчёт Фатимы о вчерашнем. Со вставками Юльки. Выгнала служанок из комнаты. Велела мне встать на четвереньки и задрать рубаху. Отметила пару синяков от Хотенеевых захватов и... врезала своим посохом мне сзади по яйцам. Очень сильно и очень точно. Молча дождалась пока я перестану выть и кататься по полу. И изрекла:

  -- Будешь морочить Хотенею яйца - порву в куски. Своей властью.

   Я мычал и тряс головой - не буду-не буду.

  -- Будешь. Но - по моему слову. Не нынче. Нынче - ложись и ублажай.

   И удалилась.

   Тут же мои служанки проявились, меня - в постель, битое - смазать, слезы - вытереть. И снова - проехаться по ушам.

   Господин-то не обогретым не остался, полночи его Корней ублажал, теремные-то все слышали. Ты-то вот целку из себя строишь, так на твоё место народу - только глазом моргни. И уж получше тебя, покрасивей да по-приветливей. А что там Корней у господина выпрашивать будет - один бог знает. Хорошо, если по дурости своей - серёжки золотые как тебе дарены. А ну как сам догадается, или кто надоумит - гнать тебя из наложников. И куда ты? В челядь дворовую, работы работать? А что ты работать можешь? Разве что поставят навоз у коров чистить. Тебя же даже к коням подпускать нельзя. Тебя же коняка какая копытом приложит. Морду на сторону свернёт - хуже Юлькиной будет. А то - голову откусит. Знаешь какие они кусачие? А ты-то малахольный, долго ли в хлеву выживешь? Заболеешь да помрёшь в три дня. А и не помрёшь - всяк тебя пинать да гонять будет...

   Да что они все. И без того тошно.

   Я опять плакал... От стыда, от обиды, от собственной никчёмности... Юлька дала какое-то успокаивающее. Кажется, снова с опиумом. Но мне уже было все равно. Хотелось умереть. Как жить после такой собственной ошибки, глупости, несуразности своей. Хотелось бросится к Хотенею, прижаться. Чтоб он обнял, простил, пусть мокрый, пусть пахнет... Только бы обнял и пусть делает чего хочет. Лишь бы он пришёл. А если он больше сюда не придёт? Мой единственный, милый, любимый... господин мой...

   Он не пришёл. Ни в этот день, ни в следующий. Сказали, что уехал в пригородную вотчину по делам. Наверное, с этим противным Корнеем. Они там вдвоём... А я... Дурак. Какой я дурак... Все валилось из рук, временами я застывал в ступоре, глядя в одну точку, без всяких мыслей, теряя ощущение времени. Временами вдруг начинали течь слезы. Без особой причины. Безостановочно. Я послушно пил Юлькины снадобья, послушно позволял Фатиме мять мои отсутствующие мышцы... Тоска смертная. Утопится бы... Или повесится.