Влияние мировых войн XX века на латиноамериканское общество

В 2016 г. испанский историк Р. Домингес Мендес, сравнивая Перона и Варгаса с Муссолини, несколько иначе подошел к этим личностям. Он пишет: «Проведенные в Аргентине и Бразилии экономические реформы, улучшившие положение растущего класса индустриальных рабочих, позволяют квалифицировать режимы этих стран как популистские». И далее автор поясняет, что эти «режимы в течение многих лет характеризовались как фашистские (хотя ни один из них не был таковым в чистом виде) по той причине, что они вдохновлялись некоторыми аспектами политики Муссолини». Исследователь приводит слова Перона: «Муссолини был самым великим человеком нашего столетия, но он совершил несколько катастрофических ошибок. Я же воспользуюсь преимуществом, которое дает мне его пример: последую по проложенному им пути, но сумею избежать повторения его просчетов». Этим заявлением Перон подтвердил свое нежелание безоговорочно следовать по пути европейского фашизма, выбирая лишь те направления, которые соответствовали его политике хустисиализма. Проводя сравнительный анализ режимов Перона и Варгаса с Муссолини, Домингес Мендес отмечает наличие сходства между ними по ряду направлений, но приходит к выводу: «Ясно одно: определение их как фашистских оказалось в центре споров и было отвергнуто»¹³⁰.

Аргентинский историк Д. Львович в 2015 г., исследуя национализм в Аргентине, отмечает, что сам Перон вел борьбу с движением националистов в своей стране: «Неприятие Пероном неприкрыто фашистских и антисемитски настроенных членов кабинета имело свою подпитку в философии нового политического реализма, который вскрывал сущность международных националистических течений»¹³¹.

Такая же эволюция во взглядах происходила в советской и постсоветской российской историографии. Известный специалист по истории Бразилии Б.И. Коваль поначалу считал Перона и Варгаса фашистами¹³², но позже пересмотрел свои взгляды¹³³. Он счел необходимым «провести радикальную переоценку роли таких высших политических лидеров стран Латинской Америки, как Варгас, Перон, Фигерес и др.»¹³⁴.

Тем не менее, бразильский исследователь М.С. ди Фрейтас полагает, что правление Ж. Варгаса «невозможно понять, не приняв во внимание ту важную роль, которую играли фашистские практики в политической культуре, определявшей курс государственной политики». Ученый считает, что «если рассматривать правление Варгаса комплексно, то мы увидим, что оно отнюдь не было фашистским». Вместе с тем этот период бразильской истории был крайне противоречивым. С одной стороны, Варгас гарантировал «некоторые права трудящимся, но одновременно, стремясь противостоять вовлечению рабочих масс в политические партии социалистической направленности, использовал типично фашистские методы»¹³⁵.

Современный американский историк Ф. Финкельштейн, рассматривающий перонизм как форму авторитарного популизма, которая расширила социальное участие аргентинских граждан, но одновременно с этим сократила некоторые политические свободы, подчеркивает, что Перон всегда восхищался фашизмом, даже в тот период, когда он решительно отвергал применение фашистских методов в практической деятельности. Начиная с 1943 г., Перон периодически использовал фашистов и неофашистов для осуществления грязной работы. Перонизм, считает Финкельштейн, хотя и никогда не был классическим фашистским движением, являлся постфашистским политическим популистским образованием, вынужденно отказавшимся от характерного для «эпохи фашизма» насилия. Это движение консолидировалось после 1945 г., когда классический фашизм потерпел свое историческое поражение во Второй мировой войне. Эта же практика, имевшая органическую связь с фашизмом, по убеждению исследователя, была продолжена Пероном в период его второго президентского правления (1973—1974), а после смерти — его третьей женой Исабель Перон (1974—1976). Под руководством самого могущественного министра администрации Исабель Хосе Лопеса Реги неофашистская организация «Тройка А» (Triple A), то есть «ААА» (Аргентинский антикоммунистический альянс), выступала в качестве военизированного отряда перонистского правительства. В период с июля по сентябрь 1974 г. членами этой организации было убито 60 человек. Финкельштейн усматривает корни начавшейся после свержения военной хунтой перонистского правительства «грязной войны» не просто в атмосфере холодной войны. Он полагает, что политика государственного террора по отношению к противникам военного режима имела более глубокие исторические корни¹³⁶.