Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812

«Если бы я был в британском Адмиралтействе, я послал бы легкие эскадры в Ост– и Вест-Индии и собрал бы сильную эскадру из двадцати линейных кораблей, которую не отправил бы до тех пор, пока не узнал бы о назначении Вильнева».[135] Именно так и поступило Адмиралтейство. Легкая эскадра была на пути в Индию, а восьми кораблям было приказано идти в Вест-Индию под начальством Колингвуда. Колингвуд же, узнав, что Нельсон уже шел туда, удовольствовался тем, что послал два корабля свои ему в подкрепление, а с остальными шестью занял позицию перед Кадисом, блокируя таким образом картахенские корабли. Сильная эскадра из двадцати судов стояла перед Брестом, чрезвычайно беспокоя Наполеона. «Если Англия понимает серьезную игру, какую ведет теперь, то должна снять блокаду Бреста». Но здесь, так же как и в вопрос об Индийских экспедициях, мысль Наполеона была подсказана ему его желаниями. Ослабление блокады Бреста, как он признался позднее, было делом большой важности для Франции.

В самом деле, трудно представить себе что-либо более замечательное и более достойное, чем благоразумие и настойчивость, с какими британские морские власти сопротивлялись усилиям Наполеона вынудить их на выгодные тому движения. Это было следствием точного понимания значения отдельных эскадр неприятеля, инстинктивного сознания чрезвычайной важности Бискайских позиций и того, что британское правительство знало о действиях противника на море гораздо более, чем он сам воображал и чем обыкновенно знал он о морских операциях британцев. «Эти хвастуны англичане, – смеялся Наполеон, когда думал, что они не знают о вторичном отплытии Вильнева, – которые претендуют на то, что им известно все, у которых есть везде агенты и курьеры – конные и пешие, не узнали ничего об этом». А между тем по странному совпадению именно в тот день, 25 апреля, когда Наполеон думал, что Адмиралтейство было обмануто, последнее спешило доставить письма Нельсону и в Вест-Индию с важными известиями. «Вы рассуждаете так, – писал император к Декре, – как будто бы неприятель был посвящен в тайну». И действительно, если британцы и оставались в неведении, то лишь по отношению к деталям действий неприятеля, а не по отношению к главным чертам его плана. В то время как Наполеон рассчитывал наугад воображаемые эскадры, будто бы торопившиеся в Индию, и гадал о том, где был Нельсон, тот, как и его правительство, знал, куда ушел Вильнев, и британский адмирал был уже в Вест-Индии. Примерно в начале мая в Англии было известно не только об отплытии Тулонского флота из порта, но и о том, куда он направился. Около 1 июня, вопреки предосторожностям, принятым Бонапартом к тому, чтобы все оставалось в тайне, один пленник известил британцев, что «союзный флот из шестидесяти линейных кораблей даст сражение нашему флоту (balayer la Manche), тогда как большие фрегаты придут в Канал для конвоирования перехода через него флотилии. Войска нетерпеливо ожидают появления кораблей, которые должны дать им свободу». Выражение «balayer la Manche» – очистить Канал – гораздо сильнее, чем перевод его в строках хроники (fight our fleet), сохраненный автором в выдержке оттуда.

Таким образом, Адмиралтейство понимало так же хорошо, как и Наполеон, что британский флот в своей диспозиции должен иметь целью прежде всего воспрепятствование соединению эскадр противника, и что главным театром операций будут Бискайская бухта и подходы к Каналу. Поэтому Адмиралтейство удовольствовалось увеличением сил здесь и содержанием перед Кадисом только одного отряда под начальством Колингвуда, так как сосредоточение в этом порту большего числа кораблей заставило бы британцев ослабить Бискайские эскадры. В то время, когда Вильнев отплыл, в Англии была снаряжена в Средиземное море экспедиция из пяти тысяч солдат, назначение которой, однако, сохранялось в глубоком секрете. Это подкрепление обеспечило морские базы – Гибралтар и Мальту, а в остальных отношениях «охрана» Средиземного моря была предоставлена фрегатам, при поддержке только двух или трех линейных кораблей. И в этом также образ действий Адмиралтейства согласовался с соображениями Наполеона. «Средиземное море, – писал он 7 июня своему морскому министру, – теперь не имеет никакого значения. Я скорее хотел бы видеть там два корабля Вильнева, чем сорок»; и он прибавил при этом полный глубокого значения совет, который пояснялся действиями британцев: «Мне кажется, что ваша цель не достаточно исключительна для большой операции. Вы должны исправить эту ошибку, потому что в том и состоит искусство достигать больших успехов и совершать большие операции».